— Что с вами, дружище? — спросил Биррел. — Неужто старый космический волк так относится к юбилею звездных полетов?
Брешник коротко и энергично ответил, как он относится к этому великому празднику, а заодно и ко всем остальным праздникам тоже.
Биррел невольно улыбнулся.
— Род, в глубине души я согласен с вами, но Фердиас хочет ублажить старичков из Совета ОМ и потому вместо делегации из белых воротничков решил послать людей, понюхавших космоса. Экипажи заслужили хороший отдых, и вовсе ни к чему, чтобы наше вино выпили какие-то чиновники. Придется попотеть. Переходите с этого часа на трехсменную работу. Я прилечу завтра утром. Все.
Вернувшись на террасу, он застал Лиллин задумавшейся. Что-то в выражении ее лица насторожило Биррела.
— Брешник закипел, как чайник, когда узнал о приказе Фердиаса, — весело сказал он, усаживаясь в кресло рядом с женой. — Ничего, пусть бурлит и булькает — работать-то все равно предстоит ему, да еще как! Что толку было бы в моем громком командорском звании, если бы нельзя было перевалить всю грязную работу на чужие плечи.
Лиллин не приняла его шутливого тона. Серьезно взглянув на мужа, она только сказала:
— Знаешь, Джей, я начинаю ненавидеть твою Землю.
Биррел был настолько поражен, что поначалу даже не знал, как отреагировать на эти слова. За три года совместной жизни он так и не сумел привыкнуть к внезапным переменам в настроении Лиллин. От недавней покорности не осталось и следа, словно она и не обещала последовать за ним хоть на край света.
— Это еще почему? — наконец выпалил Биррел, с досадой хлопнув себя по колену. — Что за детские капризы? Ты никогда не видела эту планету и ровным счетом ничего о ней не знаешь. Она вполне может тебе понравиться.
Лиллин сказала, отвернувшись:
— Нет.
— Что значит нет?!
Некоторое время она не отвечала. В вечерней мгле очертания ее фигуры стали зыбкими и расплывчатыми. Внезапно она повернула к нему свое бледное лицо с влажными от слез глазами.
— Это твой мир, Джей, а земляне — твой народ! Мы были счастливы здесь, на Веге, но как все сложится на чужой для меня планете? Как ко мне отнесутся твои соплеменники и главное — как на меня будешь смотреть ты?
Биррел так рассердился, что долгое время не мог найти слов. Неожиданно для себя он схватил жену за плечи и грубо встряхнул ее:
— Мне стыдно за тебя, Лиллин. Как ты можешь думать так обо мне?..
Он едва удержался от более резких выражений. С вегианами нельзя было говорить на повышенных тонах — приходилось себя сдерживать. С трудом загнав внутрь раздражение, он произнес более спокойным тоном: