Он обнимает меня за талию и привлекает к себе. Намного ближе. Моя грудь прижимается к нему.
– А может, ты еще и сфоткала меня?
– Обижаете, сэр. Я не пользуюсь телескопом, как какой-нибудь Том, обожающий подглядывать в замочные скважины.
Как правило, не пользуюсь.
– И ты предлагаешь мне в это поверить? Насколько мне известно, ты уже снимала меня с помощью этого шпионского объектива, – говорит он где-то в районе моих губ. – У меня есть повод для тревоги?
– Судя по тому, что я увидела, тебе не о чем беспокоиться.
– Вы поражаете меня, мисс. Неужели подглядывали за мной, когда я в своей комнате занимался всякими нехорошими вещами?
– Ты всегда закрываешь жалюзи. И вечно портишь удовольствие другим.
Он тихо посмеивается своим глубоким голосом, звук которого через его грудь резонирует в моей.
– Зори? – Что?
– Боже, как же мне тебя не хватало.
– Мне тебя тоже.
– Я хочу еще раз тебя случайно поцеловать.
– Давай.
Его губы нежно и медленно сливаются с моими. Рот источает ласку, рука гладит меня по спине. Я судорожно вздыхаю, и он меня целует.
Всего раз, быстро.
В моей груди пульсирует тепло.
Леннон целует меня во второй раз, уже дольше.
От этого тепла, медленно разливающегося внизу живота, я таю.
Он целует меня в третий раз и…
Все, я пропала.
Я тону в нем. От меня остаются лишь мурашки по телу, бушующие эндорфины и несущееся по коже наслаждение. Лишь его губы, служащие мостиком между ним и мной, и мои пальцы, забравшиеся ему под рубашку, чтобы исполнить на тугих мышцах спины свой танец. Лишь его руки, обнимающие меня теплым одеялом.
Лишь мы с ним и звезды вверху.
Великолепно. Мы будто занимались с ним этим долгие годы. Он будто точно знает, как повергнуть его в трепет, а я – как вырвать из его груди стон. Мы мужественные исследователи. Лучшие на всем белом свете. Льюис и Кларк. Фердинанд Магеллан и сэр Френсис Дрейк. Нейл Армстронг и Салли Райд.
Зори и Леннон.
Как же мы в этом деле хороши!
Не успеваю я ничего понять, как мы уже откатываемся в сторону, переплетясь руками и ногами, и лежим наполовину на клапане от палатки, наполовину в ночной траве. Точно так же как тогда, во время Великого Эксперимента. Мои очки куда-то запропастились, его рука шарит под моей юбкой, он шепчет мне все эти безумно интимные, шокирующие вещи, которые, по идее, должны вогнать в краску мои уши, но в данный момент звучат истинной поэзией. Мои пальцы тянутся к пряжке его ремня и…
Крик.
Не мой. И не Леннона. В лесу.
Судя по голосу, женщина. Попавшая в беду.
22
Ему вторит еще один. Уже с другой стороны. В ответ на первый.
Нет, люди так не кричат. Это что, зверь?