— Без разницы. Я мог бы быть и тем, и другим, если бы захотел. — Решив, что моя кружка закончена, я толкаю ее в центр стола и перемещаюсь вокруг небольшой стопки контейнеров и припасов, мешающих мне видеть ее. — Ну, давай посмотрим. Покажи свой шедевр.
— Я все еще работаю над этим, — шепчет она.
У меня такое чувство, что она говорит не о своей кружке.
Вайолет заканчивает свой проект; оказывается, он намного лучше моего. Ее кружка — аккуратная, с замысловатыми деталями, в виде маленьких цветочков, нарисованных вокруг темно-фиолетовой монограммы ее инициалов, буквы вьются и переплетаются. Моя, с другой стороны?
Похоже на дымящуюся кучу собачьего дерьма.
Я не буду вдаваться в подробности, но трехлетний ребенок мог бы сделать эту работу лучше.
Я хмуро смотрю на эту чертову штуковину.
— Мы ничего не ели. Ты голодная?
Вайолет качает головой вверх – вниз.
— Да, я бы перекусила.
— Мы могли бы прихватить что-нибудь по дороге к тебе?
— Конечно, звучит хорошо.
Вместе мы убираем наш беспорядок, выбрасываем бумажные полотенца в мусор, бросаем кисти в воду, вытираем черную краску вокруг моей гребаной кружки. Когда я опрокидываю эту дурацкую штуковину, чтобы написать внизу карандашом свое имя, желтые пятна остаются на рукаве.
Потрясающе.
Но, несмотря на это, я не могу не заметить, что Вайолет выглядит веселой. Бодрячком.
Бодрячком, Зик? Серьезно?
Господи, так говорил мой дедушка, когда был жив. Как бы то ни было, Вайолет выглядит счастливой. В тысячу раз счастливее, чем выглядела, когда я сегодня вечером появился на ее пороге.
Когда она залезает в мой грузовик, и мы едем обратно в кампус, я останавливаюсь у закусочной быстрого питания и покупаю нам обоим гамбургеры. Мы едим их молча, сидя на парковке.
— Спасибо, Зик. — Она откусывает еще кусок гамбургера и жует. Глотает. — За сегодня и за... это. — Она поднимает недоеденный бургер в темноте, шурша оберткой.
— Нет проблем.
И я понимаю, что это так. Впервые за долгое время, я не выбит из колеи тем, что иду на поводу у кого-то другого. Может быть, потому, что мое участие в этой вылазке было добровольным, а не вынужденным. В любом случае, видя ее счастливой, я чувствую себя не совсем ...
Я не знаю, что, черт возьми, я чувствую, но это не раздражение.
Или досада.
Или злость.
Это больше похоже на…
Я смотрю на нее в темноте, только светящиеся огни ресторана, заполняют салон грузовика. Освещая мягкие, нежные черты ее лица. Блестящие пряди ее волос.
Она ловит мой взгляд и улыбается.
Я…
Улыбаюсь в ответ.
Глава 11.
«Ты не можешь взять свой торт и засунуть в него свой член»