Эмми ответила не сразу, она разглядывала сына, напряженно улыбаясь, и не могла принять решение — признаться ему, что она не участвовала в судьбе незнакомки, или промолчать.
— Громм, ты не желал слушать многие мои советы, упрямство — единственное объяснение этому.
— Как же ледяное сердце, от которого вы с дядюшкой вознамерились меня лечить?
— Не вспоминай, — замахала руками герцогиня, — не произноси этих слов! У меня девочки, их еще замуж выдавать. Пойдут шептаться в свете, испортят им жизнь!
Молодой Эдуан посерьезнел:
— Оставим это. Теперь я делаю все, чтобы судьбы сестер устроились наилучшим образом. Завтра должна приехать леди Стоун. Я найму ей лучшие комнаты в гостинице.
— Леди может поселиться у нас.
— Не стоит компрометировать девушку. Здесь живу я.
— А ты поживешь пока в гостинице, — Эмми хотела поскорее расспросить будущую невестку о том, как она смогла убедить Громма в том, что мать желает их брака.
— Мне в гостиницу? М-м-м… Я спрошу у Луззи, как ей удобнее.
— Хорошо, но в любом случае привези ее к нам до помолвки. Познако… побеседовать.
Радость герцогини омрачалась необъяснимыми предчувствиями. Эмми уговаривала себя, борясь с волнением: еще недавно она готова была восторженно встретить любой выбор сына, лишь бы опровергнуть слухи о его болезни. Ледяное сердце растоплено, мальчик здоров, это ли не счастье? Теперь мать беспокоили другие сомнения. Какова будет новая герцогиня Эдуан? Как повлияет на Громма? Не изменится ли его отношение к матери, ведь от герцога зависит размер ее пенсии. До сих пор нужды не было ни в чем, а в будущем? Не придется ли вдовствующей герцогине заискивать перед невесткой, добиваясь милостей? Будущая свекровь ждала и боялась встречи с незнакомкой.
Что же чувствовала та? Каково было Луззи, без объяснений оставленной в Эдунской крепости? С одной стороны, ее просьбу удовлетворили, дали возможность укрыться, но с другой, цель девушки, вернее, ее опекуна, была совсем не в этом. Какой смысл торчать тут, если Эдуан сбежал?
Отсутствие хозяина замка измучило гостью. Она готова была уехать — и сделала бы это, если б не письмо барона Данетца, где тот не только запрещал ей даже думать об отступлении, но и грозил такими карами в случае бегства, что испуганная девушка сожгла послание, не дочитав его.
Леди мало ела, почти не выходила из гостевых комнат. Камердинер герцога по несколько раз в день заглядывал к ней, звал на прогулку, соглашалась она редко. Граф Солоу, видя, как тает девушка, изводил себя надуманной виной за это. Эдуан отсутствовал слишком долго, раньше он так не задерживался, Приэмму не объяснили причин, а догадки его были одна неприятнее другой: герцог поехал к несостоявшемуся мужу Луззи, или к опекуну, или следствие проводит, надеясь уличить в чем-то гостью и затем выгнать ее с позором. Солоу мечтал поговорить с леди, предложить поддержку, предостеречь. Постепенно его симпатия выросла в безграничную ответственность, граф отважился на разговор. Он перехватил Луззи в саду и, нисколько не стесняясь старика-камердинера, начал разговор: