Того, что отправится к Выжигателям.
Тогда я поговорила с ней глазу на глаз, объяснила, кто я такая. Расплакавшись от облегчения, Франческа все мне рассказала. Она безоговорочно поверила мне, не допустив и тени мысли о том, что я, как детектив, могла просто воспользоваться своим прошлым, чтобы вывести подозреваемую на чистую воду. Но правда жгла ее изнутри, требуя выхода. Франческа жаждала быть услышанной и понятой и обрести поддержку.
Отношения с матерью у нее не складывались, но Франческе приходилось жить в ее доме — экзамены в столичный колледж она провалила, пришлось вернуться в родной город и поступить в местный, работу найти не могла. Столкновение двух импульсивных характеров — матери и дочери — нередко выливалось в скандалы и ссоры. Усугубило ситуацию появление в доме отчима — тот сразу положил глаз на очаровательную юную Франческу — более молодую и привлекательную версию его сожительницы. Спустя какое-то время начались приставания, которые дерзкая Франческа с успехом отбивала — один раз в самом прямом смысле. С тех пор лоб отчима рассекал кривой шрам от разбитой о его лицо чашки.
Она даже не пыталась рассказать матери — знала, что та не поверит. Все, что ей оставалось — считать дни до окончания колледжа, когда она сможет наконец уехать в Импагро.
Эта история могла бы закончиться иначе, если бы не ее пробуждающийся дар. С шестнадцати лет она чувствовала в себе разгорающуюся искру, которая с каждым годом становилась все ярче. Пыталась контролировать, зная, к чему приведет обратное. Случилось так, что отчим стал невольным свидетелем проявления ее способностей — видел, как на ее ладони появился крохотный огонек. Он тогда был пьян, но не настолько, чтобы забыть о случившемся или же посчитать его плодом своего воображения.
С тех пор его приставания стали еще агрессивнее и напористей. Когда Франческа грозилась пойти в полицию, он с мерзкой ухмылкой отвечал, что ему есть, о чем им рассказать. И Франческа молчала, стоически отражая его нападки. Страх предстать перед Выжигателями, быть провозглашенной одержимой и заполучить клеймо на груди оказался сильнее страха изнасилования.
Но так не могло продолжаться вечно. В один из особо кошмарных для Франчески дней ее дар вырвался из-под ее контроля. Дом объяло пламенем. Она успела убежать, отчим — нет. Счастье, что матери не было дома.
Да, я пошла на должностное преступление, умолчав о некоторых найденных уликах, доказывающих причастность Франчески к пожару. И никогда не жалела, что это сделала. Мой напарник — вечно угрюмый, молчаливый Ханг, — шел на повышение и все его мысли были заняты переездом в столицу. Дело о каком-то там поджоге на тот момент его интересовало мало. Так что мне все сошло с рук, и у полиции не появилось ни малейшего подозрения об одаренности Франчески.