— Продолжай. — Поторопила, поерзав по одеялу.
— Идиот. — Беззлобно проворчала она, набросила халат и вышла из спальни.
— Завтра…. — Начала было, но мне снова не дали, перевернув на спину и снова впившись поцелуем в горящие губы.
Он скривил морду, но послушно отошел в сторону. Твою мать, он приволок домой большого плюшевого медведя. Он серьезно? У меня никогда в жизни не было плюшевых медведей. Да и вообще, мягких игрушек. В детстве родители не особо этим заморачивались, так как я росла с двоюродными братьями, то и играла мальчишескими игрушками. А во взрослой жизни как-то совсем не до этого было, да и репутацию надо было поддерживать.
— Извини. — Пробормотал.
— Так докажи….
— А что тебе мешает? — Спросила насмешливо. Я вон, даже медведя к стене отвернула, чтобы он не смущался. — Должна же я узнать, от чего отказываюсь. — Повторила его слова. — Или не хочешь?
— Маш, — тихий шепот вырвал меня из состояния полудремы. Я резко подняла голову и приподнялась на руках. — Ты спишь?
Кто я такой, чтобы отказываться? Но быстро не получилось. Сегодня все было тягуче-нежно и завораживающе-томно. Если вчера нас накрывала страсть, то сегодня это было уже чем-то другим. Куда глубже и чувственнее.
Потише получилось с трудом, потому что я была затискана, зацелована и обслюнявлена в самых неожиданных местах, и только после этого получила продолжение банкета. Сам же Хохриков вообще ни о какой тишине и не думал, рыча и постанывая, пока крутил меня в разных вариациях на свою извращенную тему.
Я вздохнула. Устала я что-то. Старею, наверное. Фыркнула и под удивленным взглядом Хохрикова вышла из комнаты.
— И как, по-твоему, я должна реагировать на твои вот такие… подарки? — Повернулась к Хохрикову.
Приподняв верхнюю половину тела, быстро избавилась от нехитрой одежки и снова улеглась.
— Ага. Я слуховой аппарат на ночь снять забыл. — Признался ребенок и вышел, закрыв за собой дверь
— Надо будет замок поставить. — Задумчиво произнес голый лысый мужик, лежащий подо мной.
— Что читаешь? — Нахмурилась я. Десятилетний читающий мальчик, в моем понимании, вырастет таким ботаном, что никакая армия потом не исправит.
— Да. — Кивнула, вытянув шею. Да что ж он там прячет? — Что там? — Поинтересовалась, шагнув вперед.
Он прямо и открыто смотрел в мои глаза.
— А что ты сейчас делаешь?
— Уже вернулись? — Спросил он невинно.
Какова вероятность того, что на моем пути встретится еще хоть один экземпляр с атрофированным чувством самосохранения? Даже хорошо обученный Корсаров ко мне всегда с опаской относится. А этот…. Ест со мной за одним столом, рискуя быть отравленным. Разрешает мне хранить оружие, рискуя быть застреленным. Прижимается ко мне, рискуя остаться без того, чем все мужики гордятся….