Не знаю почему, но меня это обижает. Ну при чем тут этот мерзкий работорговец? Я. Я хочу. Сама.
Все — таки момент, как меня втолкнули куда — то, я пропустила.
Да куда же меня ведут, почему так долго.
Но мне было все равно. Я поняла, что хочу его. Хочу этого странного гневного мужчину.
Как же я жаждала его прикосновений!
Он с каким — то ожесточением трет лоб. И смотрит на меня с горечью, будто я вот — вот упаду замертво.
Изворачиваюсь — и прикусываю его живот:
— Какие занятные препараты у Тима.
— В душе, — командует он — и подхватывает меня на руки.
В первый момент я пугаюсь. Потом понимаю — это же засветились его руны.
Он не то смеется, не то стонет. А потом…
Шагнула к нему, довольно поймала удивленный возглас.
Но мужчина подхватывает меня под попку — я охватываю его торс ногами — и врывается жарким, страстным, поцелуем.
Ну уж нет!
— О! — сообщаю я ему, — от одного твоего голоса, да с такими интонациями можно достигнуть экстаза и без секса.
Ну же, давай. Вот она — я, так жаждущая твоих прикосновений, да так, что слезы выступают на глазах. Давай же!
— В душ, — соглашается он.
— Мне еще никогда не говорили, что я должен делать, а что — нет, — вдруг начинает смеяться он. Из глаз уходит напряжение и явное ожидание чего — то плохого. — Как — то не случалось.
Я вскочила.
Наши крики раздаются в унисон. Мы умираем и возрождаемся.
Но утро пришло. С шипением раскрытой двери, с заглядыванием желтокожей орчанки и… двух бугаев, чем — то похожих на ящериц, позади нее. Один из них держал в руках какую — то тряпку.
«Хочу, хочу, хочу» — билось во мне что — то.
— Нет, — сообщаю я ему недовольно. Кровь еще бурлит во мне, сладкая истома растекается по телу. Я протягиваю руку — и глажу его нахмуренные брови, напряженный лоб. — Мужчина, который подарил мне такое, м — м–м-м — м–м, наслаждение, не должен хмуриться.
Он хрипло и рвано дышит, но тоже не сводит с меня пылающего взгляда. И выглядит так, словно мы не любовью занимаемся, а сражаемся. Давай, милый, я не против.
— Ты… — голос у мужчины как — то пропадает, — как ты?
А, я же еще в тунике. Сбросить!
Наверное, сердца не могут биться в таком бешеном ритме, а тела — так сладостно содрогаться, но… У нас получается.
И в какой — то момент, на пике, в него вплетается властный голос лорда:
Дверь наконец открыли.
Чуть отстраняюсь — он тянется за мной с долгим глухим стоном.
«Виновата! Виновата!!!» — чуть не закричала я, в последний момент прикусив язык. Вдруг к этому лорду с высокомерными и недовольными взглядами сумасшедших и перевозбужденных нельзя доставлять? Тогда я точно умру, потому что без его прикосновений…