— На этой были характерные замятины. Словно ее только что вынули из багажа.
— Браво, госпожа графиня! Все очень логично!
— Вы говорите так, как будто это доставляет вам удовольствие, а мои попытки защитить его наоборот претят. Надеюсь, вы хотя бы понимаете, что все это подстроено! Боже! Но кем? Я кожей, всем существом чувствую, что кто-то ходит рядом, как большая рыба на глубине — неслышно, медлительно, ощутимо лишь на уровне нематериального… Смотрит мне в спину, прямо между лопаток. И глаза, как двустволка…
— Я сказала, что когда ставила лампу на столик у кровати, уронила с него запонки и потом долго искала их.
— Да. А они таковы — в тот день ты был мертвецки пьян, кухарка слышала, как под вечер ты на повышенных тонах разговаривал в гостиной с Александрой Орловой, которая перед этим была наедине с тобой в твоей спальне…
— Возле трупа была найдена мужская запонка. Твоя, Иван. Я сам опознал ее. Прости…
— Может быть, кто-нибудь выходил из своей комнаты?
— Да.
Никифор пожал пудовыми плечами.
— Только одну.
— Что случилось, Олег? — севшим голосом спросил Иван.
— Нет. Все было тихо.
— Несколько лет назад я занимался изучением некоторых аспектов распределения внимания у человека. Экспериментировал сам на себе и с тех пор не могу избавиться от привычки замечать подобные мелочи и на их основании строить логические выводы. Чем только не увлечешься, живя в одиночестве в глуши… — Орлов развел руками, словно извиняясь. — На чем мы остановились? Ах да… Свежая рубашка. Галстук. Булавки в нем не было. Часы в жилетном кармашке — не знаю какие. Он их не вынимал, а цепочка серебряная, не новая.
— Хорошо… — Орлов прикрыл глаза и начал монотонным голосом свое перечисление. — Темный костюм-тройка. К тому моменту, когда Ивана удалось добудиться, его вещи уже высохли, и Наташа вычистила и отгладила их… Кстати, прошу иметь в виду, что после своего купания в проруби Чемесов не видел своей одежды — пока был в бане и после, когда она сохла. За это время кто угодно мог…
— Убивца, поди, искать будете? А почему не Иван Димитриевич?
— Откуда вы это знаете?
Глаза молодой женщины остались столь же холодны и бесстрастны, вежливо кивнув, она произнесла:
— К вашему сведению, Мушка — борзая Николая Станиславовича, ночью спит в коридоре второго этажа. И у нее есть привычка, в общем-то обычная для большинства собак. Она, представьте себе, облаивает чужаков, коим собственно и являлся для нее Иван Димитриевич. Так вот — Мушка той ночью молчала. Может быть, вы поверите хотя бы собаке, если не хотите верить мне!
— К сожалению, это только твои слова, Иван.