— А кто такая эта госпожа Бокл? — вяло поинтересовался супруг. — Очередная тетка, у которой нет в жизни другого интереса, кроме как кривляться на сцене?
Эристель прошелся по своей комнате, внимательно рассматривая портреты на стенах. Он не знал этих людей, да и не стремился узнать, но само расположение картин пришлось ему по душе. Несколько секунд он медлил, а затем, повернув ключ в замке, вновь вернулся к портретам. Сняв один из тех, что находился как раз напротив двери, Эристель поставил его на пол и прошел к письменному столу, где нашел нож для бумаги. Затем лекарь вновь вернулся к стене, после чего начал методично выскабливать на ней ножом какие-то символы. Его губы беззвучно шевелились, словно лекарь читал молитву, но вот он слегка поморщился, проводя рукой по сложившейся надписи. В тот же миг по его запястью потекла кровь. Странные руны глубоко вспороли ладонь и теперь пили багровую жидкость.
— Нет! — слишком поспешно воскликнула девушка, чтобы ей поверить. — Я, как и отец, осуждаю эти глупые сценки.
— Если бы они занимались черной магией, то в первую очередь нищими были бы все, кроме них. Народ вечно кудахчет, придумывая всякие истории. Надо же, чтобы хоть кто-то был страшнее их, чтобы лучше спалось по ночам.
— Я пойду. Спасибо, что помогаете отцу.
От этих слов господин Агль лишь весело рассмеялся.
— Я не говорю, что их не существует. Конечно, в нашем мире достаточно как светлых, так и темных колдунов, но, поверь мне, чернокнижники сидят в замках, а не ютятся в двухкомнатных халупах с просевшей крышей. Семья Окроэ невиновна, а Родон ввиду своей порядочности попросту не смог закрыть глаза на очередное безобразие в нашем городе.
Амбридия встала в проходе между столами в самом центре зала и громко произнесла:
Когда дозорные доложили о происходящем, Инхир Гамель велел не вмешиваться, желая посмотреть, как будет выкручиваться Родон Двельтонь. Теперь происходящее казалось ему даже забавным, и он с нетерпением ждал, когда в игру вступит еще один участник — семья Кальонь. Инхир был уверен, что грядет переворот, и Родона либо убьют, либо вышвырнут из города.
Лекарь почти закончил свое занятие, когда в дверь внезапно постучали. Эристель вздрогнул от неожиданности, но договорил заклинание, после чего аккуратно повесил портрет на место, тем самым закрывая руны. Сжав израненную руку в кулак и спрятав ее за спиной, Эристель мысленно выругался и открыл дверь. Нож для бумаги он сунул в стоящую рядом вазу с цветами, поэтому, когда Найалла поприветствовала его, лекарь даже слегка улыбнулся.