— Я удивлен, — сказал Мортон, избегая прямого ответа, — что вы, по прошествии стольких лет, узнали меня.
— Черты тех, кто должен трудиться бок о бок со мною, запечатлены в моем сердце, — ответил Берли. — И, «роме сына Сайлеса Мортона, мало кто решился бы навестить меня здесь, в этой неприступной твердыне. Ты видишь этот подъемный мост, созданный самой природой? — добавил он, указывая на переброшенный через пропасть ствол старого дуба. — Один пинок ногою, и он низвергнется в бездну, оставив врагов по ту сторону в полном бессилии и отдавая того из них, кто будет по эту, во власть еще не знавшего себе равных в единоборстве.
— В этих мерах самозащиты, — заметил Мортон, — вы едва ли теперь нуждаетесь.
— Едва ли нуждаюсь? — переспросил Берли. — Как не нуждаюсь, если враги во плоти и крови объединились против меня на земле, а сам сатана… Но не в этом дело, — добавил он, сам себя прерывая. — Достаточно и того, что я люблю это убежище, мою пещеру Одолламскую, и не сменил бы ее известковых сводов на красивые комнаты в замке графов Торвудов вместе с их обширными землями и баронским титулом. Впрочем, пока ты не избавишься от нелепого бреда юности, можешь думать иначе.
— Вот об этих самых владениях я и хочу с вами поговорить, — сказал Мортон. — Я не сомневаюсь, что найду в мистере Белфуре того же вдумчивого и разумного человека, которого я знал в те времена, когда наших братьев терзали раздоры.
— Вот как, — сказал Берли, — такова, в самом деле, твоя надежда? Может быть, ты объяснишься яснее.
— Тогда в двух словах, — сказал Мортон. — Использовав известные средства, — нетрудно догадаться какие, — вы оказали тайное, но пагубное влияние на судьбу леди Маргарет Белленден и ее внучки в пользу низкого и наглого вероотступника Бэзила Олифанта, которому обманутый вами закон отдал во владение принадлежащее им по праву имущество.
— Ты утверждаешь? — сказал Берли.
— Да, я утверждаю, — ответил Мортон, — и теперь вы не станете отрицать то, что собственноручно писали.
— Предположим, что я не отрицаю, — ответил Белфур. — Предположим, что твое красноречие в силах меня убедить отступиться от сделанного по здравом и длительном размышлении. В чем же тут выгода для тебя? Неужели ты все еще не утратил надежды овладеть светловолосой девицею с ее большим и богатым наследством?
— У меня нет этой надежды, — спокойно отвечал Мортон.
— Ради кого же ты осмелился на такое трудное дело, ради кого хочешь отнять добычу у доблестного, стремишься унести пищу из логова льва и вырвать лакомый кусок из пасти пожирающего его? Ради кого ты взялся за разгадывание загадки труднее, чем загадка Самсона?