— Погодите, погодите, давайте-ка заглянем в бумагу, — ответил корнет. — Хэкстон из Рэтилета: высокий, тонкий, черные волосы.
— Нет, это не он, — сказал Босуэл.
— Джон Белфур, прозываемый Берли: орлиный нос, рыжие волосы, пяти футов восьми дюймов росту.
— Это он! — воскликнул Босуэл. — Он самый… К тому же здорово косит на один глаз, не так ли?
— Правильно, — продолжал Грэм, — под ним сильный вороной конь, которого он захватил после убийства примаса.
— Он, он самый, — повторял Босуэл, — и тот самый конь! Этот человек был тут не больше как четверть часа назад.
Торопливо расспросив о подробностях происшедшего, он убедился в том, что мрачный и замкнутый незнакомец был Белфур из Берли, главарь шайки убийц, слепых фанатиков, которые беспощадно расправились с примасом, настигнутым ими случайно в то время, как они разыскивали другое лицо, навлекшее на себя их ненависть. Их возбужденному воображению случайная встреча с архиепископом показалась указанием провидения, и они убили его с холодной жестокостью, веря, что сам Господь, как они говорили, отдал его их карающей длани.
— На коней, на коней, в погоню, ребята! — воскликнул корнет. — Голова этого злобного пса стоит обещанного за нее золота!
Восстань, о юность! То не клич земной -
То Божьей церкви голос призывной,
То стяг с крестом, подъятый в синеву,
Путь к славной смерти или к торжеству.
Джеймс Дафф
Покинув городок, Мортон и его спутник ехали некоторое время в полном молчании. В незнакомце, как мы отметили, было что-то отталкивающее, что мешало Мортону первому обратиться к нему, а тот, видимо, не испытывал ни малейшего желания вступать в разговор. Внезапно он резко спросил:
— Что побудило сына такого отца, как ваш, предаваться греховным забавам, в которых, я знаю, вы принимали сегодня участие?
— Я выполнял мой долг верноподданного и ради своего удовольствия позволил себе самые безобидные развлечения, — ответил Мортон, несколько уязвленный этим вопросом.
— Неужели вы думаете, что ваш долг или долг любого другого юноши-христианина состоит в том, чтобы служить своим оружием делу тех нечестивцев, которые в ярости проливали, как воду, кровь Господних святых в пустыне? И разве безобидное развлечение тратить время, стреляя по этому дурацкому пучку перьев и бражничая весь вечер в кабаках и на ярмарках, когда тот, кто могуч и всесилен, сошел в нашу страну, дабы отделить пшеницу от плевел?
— Судя по вашим словам, — отозвался Мортон, — вы один из тех, кто счел возможным открыто выступить против правительства. Нахожу нужным напомнить, что едва ли следует произносить перед случайным попутчиком речи столь опасного содержания, которые к тому же в такое время, как наше, небезопасно слушать и мне.