— Вроде меня, не так ли? — заметил Босуэл. — Раз так, — продолжал он, протягивая бутылку Генри, — раз так, молодой человек, за здоровье его величества короля!
Генри молча наполнил вином стакан средних размеров, не обратив внимания на толчки и намеки дяди, как видно желавшего, чтоб он последовал его примеру и предпочел пиво кларету.
— Превосходно, — сказал Босуэл. — Ну, а как обстоят дела с остальными? Что там за старуха? Дайте и ей стакан бренди, пусть и она выпьет за здоровье его величества.
— С позволения вашей чести, — произнес Кадди, устремив на Босуэла тупой и непроницаемый взгляд, — это моя матушка, сударь; она такая же глухая, как Кора-Линн, и, как ни бейся, ей все равно ничего не втолкуешь. С позволения вашей чести, я охотно выпью вместо нее за здоровье нашего короля и пропущу столько стаканчиков бренди, сколько вам будет угодно.
— Готов поклясться, парень говорит сущую правду! — воскликнул Босуэл. — Ты и впрямь похож на любителя пососать бренди. Вот и отлично, не теряйся, приятель! Где я, там всего вволю. Том, налей-ка девчонке добрую чарочку, хоть она, как мне сдается, неряха и недотрога. Ну что ж, выпьем еще и эту чарку — за нашего командира, полковника Грэма Клеверхауза! Какого черта ворчит эта старая? По виду она из самых отъявленных вигов, какие когда-либо жили в горах. Ну как, матушка, отрекаетесь ли вы от своего ковенанта?
— Какой ковенант изволит ваша честь разуметь? Существует ковенант труда, существует и ковенант искупления. — поторопился вмешаться Кадди.
— Любой ковенант, все ковенанты, какие только ни затевались, — ответил сержант.
— Матушка! — закричал Кадди в самое ухо Моз, изображая, будто имеет дело с глухою. — Матушка, джентльмен хочет узнать, отрекаетесь ли вы от ковенанта труда?
— Всей душой, Кадди, — ответила Моз, — и молю Господа Бога, чтобы он уберег меня от сокрытой в нем западни.
— Вот тебе на, — заметил Босуэл, — не ожидал, что старуха так здорово вывернется. Ну… выпьем еще разок круговую, а потом к делу. Вы уже слышали, полагаю, об ужасном и зверском убийстве архиепископа Сент-Эндрю? Его убили десять или одиннадцать вооруженных фанатиков.
Все вздрогнули и переглянулись; наконец Милнвуд нарушил молчание:
— Мы уже слышали об этом несчастье, но надеялись, что слух о нем ложен.
— Вот опубликованное сегодня официальное сообщение. Я хочу знать, старина, что вы думаете об этом.
— Что я думаю, сэр? Все, что соблаговолит думать Тайный совет, — пробормотал Милнвуд.
— Я желаю, друг мой, чтобы вы высказались с большей определенностью, — произнес повелительным тоном драгун.