— Ты..
— Не спрашивай, мы поедем в Германию, как бы в концлагерь, а Паул нас довезет, затем оформит в пансионат работать. Ты сестру найдешь. — Она так быстро это говорила, что я едва улавливала ее слова.
Но меня этот Паул очень настораживал, он смотрел вперед, ничего не отвечая, контролируя рев машины.
— Ты больная? Какой Паул? — Я осмотрела этого немца, ничего особенного, все на одно лицо.
После долгих уговоров о том, что Паул хороший, не такой как все и знает, где именно находятся наши девушки, я все же села. Упоминание про Наташу меня просто обезоружило, я осторожно присела на край сидения, с подозрением наблюдая за водителем.
Мы ехали по травянистой дороге, я смотрела в даль и не могла поверить в то, что творится. Аня, тихоня забитая, с немцем связалась.
— Аня, кто он? — Я кивнула на мужчину.
— Он… у него дочь умерла, на меня похожая. Вот он слезу и пустил. — Я с подозрением посмотрела на подругу. — Ты не переживай, он поможет нам. Он немного русский знает, объяснил, рассказал. План даже придумал.
Я задумалась, на какую дочь может быть похож ребенок немца, если Аня явная еврейка. что-то не так в этой истории.
Мы ехали молча день и ночь, слышались взрывы, ездили танки, я посмотрела на фронт издали, это так странно, но я не чувствовала ничего. Обдумывала ситуацию, оказывается Аня запланировала все заранее, но зачем? Неужели она предаст своих людей, свою родину, и так просто уедет в другую страну с этим странным Паулом..
Но на границе нас ждали солдаты, немцы. Они остановили машину, мое сердце бешено застучало, так как Анин друг что-то тихо сказал и вышел к ним. Он изредка поглядывал в нашу сторону, а те двое просто улыбались.
— Аня… он не друг, — вырвалось у меня.
Я проснулась из-за женского крика. Душераздерающий крик озарил маленькую темную комнату. Я успела только подняться и постараться привыкнуть к кромешной мгле.
У меня ужасно болела голова, я не осознавала, где нахожусь. Лежала на голой холодной земле, которая отдавала сыростью, в полураздетом виде, мышцы содрагались при малейшем прикосновении с холодом. Глаза слегка привыкли к темноте, и я смогла различить две фигуры, которые стояли над рыдающей Аней и что-то говорили. Я присела на корточки и начала отползать в дальний угол. Они мучили ее, избивали, тащили за волосы по земле и громко смеялись. Страх полностью сцепил меня, я не могла пошевелиться, я боялась даже выдохнуть громко, чтобы меня не постигла та же участь. Аня уже молила о смерти, не о жизни, она не кричала больше, просто шептала охрипшим голосом.