Потом я потешил своё самолюбие мыслями о том, что небезразличен Эсте. Идеальных людей нет, у меня вот нет руки, огромного замка, горы мышц, надёжной работы. Из меня крайне хреновый геомаг… У Эсты же две личности… Зато у неё есть красота, и характер с душой, за которые она мне так понравилась. Определить эти приятные черты для каждой личности, пожалуй, сложнее, чем кажется. Вроде бы мне нравится скромность, за которой прячется мягкая и ранимая Эстя. Но и бойцовский характер, высокомерие в какой-то степени, присущие новой личности тоже.
— Так, значит, и проблемы нет, если мне нравятся обе! — случайно я высказался в пол голоса.
После в моём разуме словно пронёсся свежий ветер, который разогнал туман и пыль. И тут же я услышал слова друга.
— На кого это ты там опять запал? Только не говори, что на ту огнемагичку… Её батя из тебя реально монгольфьер сделает. И, боюсь, приятного будет мало, если кто-то захочет тебя надуть… — захохотал Оскард.
— Да нет, же… Всё дело, — осёкся я. Вот идиот, я же чуть не выдал тайну Эсты, — все дело в моём дурацком сне.
— Крис, если нужен совет или помощь, ты знаешь. Я хоть и подкалываю тебя, как ёжик которого я как-то закинул в кровать школьного препода, но всегда помогу. Только попроси.
— Спасибо! Всё нормально. Дай мне немного времени, и мы займёмся делами.
— Хорошо. Вывали, пожалуйста, всё из карманов на стол, — сказал он.
Зачем ему моя записка? Он видел её. Нужно её срочно сжечь.
— Крис, мешочки с деньгами давай, — Оскард стукнул себя кулаком по голове, — буду считать начальный капитал. Или ты их где-то в свинарнике припрятал?
— Фух… Нет-нет, вот они, — облегчённо выдохнул я.
Затем достал деньги и передал другу. Но моя реакция на его просьбу. Это нечто, мне уже кажется, что все будут допытывать меня, лишь бы я раскрыл чужую тайну. Это, разумеется, не так. И я это прекрасно понимаю. Но чувствую себя, как ребёнок, который разбил какую-то ценную статуэтку и зарыл её в огороде. Рано или поздно об этом узнают, а скорее всего весной. Что делать с запиской я пока не решил. Во благо Эсты её стоит сжечь, но с другой стороны, там ведь такие тёплые слова. Я не хочу их терять.
— И того… у нас целых шестьсот два лона.
— Много, — ответил я, переключив мысли с Эсты.
— Много?! Дохренища! Правда, тут моих всего восемьдесят два.
— И что?
— Ты больше вкидываешь в, так сказать, бизнес, в его запуск. Значит владеешь большей долей, значит, получаешь больше прибыли. В соотношение… — он прервался на пересчёт. — Около семидесяти четырёх процентов, с вырученных за продажу золота, денег будут твоими. Надо бы тебе экономику подтянуть.