— Или очень капризный.
— Хорошо. Я готова играть в команде. В конце концов, именно за это ты платишь мне двести пятьдесят тысяч в день.
Я встаю и провожу по лицу рукой, словно стирая ненужные эмоции. Вежливо улыбаюсь Орлову, спрашивая:
— Так сгодится?
Он резко обхватывает меня за запястье и привлекает на свою грудь. Сдавливает так, что вырваться не получается.
— Я говорю не об игре в одной о команде. Я говорю о другом. Но ты можешь продолжать считать меня циничным чудовищем, если тебе так больше нравится!
Его губы всего на мгновение прижимаются к моим. Это даже не поцелуй, а смазанная дорожка дыхания, коснувшаяся губ жарким ветерком. Обещание чего-то большего. Меня будоражит эта недосказанность в действиях, но хочется быть уверенной в нём и в себе, кстати говоря, тоже.
— О другом? О чём именно ты говоришь, Орлов? Ты не говоришь ни о чём! Договорные отношения — да, о них мы говорили очень много. Но больше ни о чём мы не говорили.
— Значит, ночь и утро, проведённые вместе, для тебя ничего не значат?
— Они могут ничего не значить для тебя, Егор, — выпаливаю я. — И я не хочу стать просто средством для снятия стресса и напряжения.
Он прикрывает глаза на миг и выдаёт порцию отборного мата. Едва заметно качает головой и внезапно подхватывает меня, усаживая на столик в беседке. Вбивается корпусом, заставляя развести бёдра в стороны. Ткань платья натягивается и трещит. Я упираюсь ладонями в его стальную грудь. Но он напирает и продавливает меня так, что я едва держусь.
— Хочешь взять меня здесь?
— Здесь или в любом другом месте, Кирана. Не имеет значения. Для меня ничего не имеет значения, когда ты оказываешься рядом со мной.
Его ладонь задирает платье и ползёт под ткань, обжигая нежную кожу. Горячая, чуть шершавая ладонь оставляет след многообещающего прикосновения. Я едва не поддаюсь этому жесту. В нашем притяжении есть что-то иррациональное и не поддающееся объяснению. Каждый раз, когда Егор касается меня, я забываюсь и перестаю принадлежать себе самой. Могу только плавиться от ласки и выпрашивать ещё дрожью податливого тела.
— Я от тебя без ума. Не заставляй меня сходить с ума ещё больше прямо сейчас, когда нас могут увидеть…
— Тогда тебе следует остановиться, Орлов.
— Не могу. У меня, оказывается, до сих пор есть проблемы с самоконтролем. Попробуй остановить меня. Вдруг получится?
Мы тяжело дышим, смотря друг другу в глаза. Напряжение нарастает с каждой секундой. В какой-то момент я перестаю понимать за что или против чего мы боремся. Имеет ли значение хоть что-то именно сейчас?