Я опускаю руки. В прямом смысле этого слова. Кладу каталог с вариантами оформления на низкий столик и отхожу. Мне мало воздуха. Егор встаёт за мной, подхватывая папку с перечнем лиц, которых он планирует позвать на нашу свадьбу.
Сейчас мы находимся в одном из роскошных ресторанов, рядом отирается Вероника, уточняя детали, и Анжела. Анжела теперь следует за мной едва ли не по пятам, а Егор этому ничуть не препятствует, но даже как будто поощряет.
— Куда ты? — небрежно интересуется Егор.
— Мне дурно! Хочу подышать свежим воздухом, — заявляю я.
— Может быть, определимся, Кирана, и только после этого ты выйдешь? — напирает Егор, изображая мини-ссору.
Для кого разыгрывается представление? Для Анжелы, Вероники или кого-то другого? Егор не дает ответа, мне приходится гадать на кофейной гуще. Мы выходим на террасу. Отсюда открывается чудесный вид на город, кипящий суетой. Егор останавливается в метре от меня, прикрыв дверь, чтобы наши голоса не были так слышны.
— Что дальше, Орлов? Как долго мне держать маску обиженной на тебя девушки?
— Это всего лишь маска?
В тёмных глазах Егора загораются огоньки неподдельного интереса, обжигающие, словно искры зажжённых бенгальских свечей.
— То есть ты на меня не обижена по-настоящему?
— Самую малость, — признаюсь честно, потом добавляю с неохотой. — Да, я на тебя обижена, что ты не посвящаешь меня в детали и не считаешься с моим положением.
— Я не хотел бы причинять тебе вред, Карамельникова. Я делаю это ради тебя, ради наших малышей.
— И ради себя тоже?
— Я должен закрыть долги по этим счетам, Кирана. Я многое вспомнил. Почти всё. И я не смогу жить с этим грузом, не попытавшись докопаться до сути. Я… засыпаю и вижу лицо брата. Перед глазами встаёт «его-моё» лицо. Он мог улыбаться и жить дальше, мог строить семью и дурачиться так, как умел дурачиться только он. Но вместо этого он лежит в могиле, а я… больше года пытаюсь добраться до сути. Почти удалось. Дай мне это время, Кирана. Прошу. И потом, когда всё закончится, я покажу тебе, что значит быть моей.
Пылкая речь Егора заставляет мои щёки покрываться краской смущения. Чувственный подтекст в его словах и лёгкая вуаль горечи — он умеет приправлять одно другим, создавая немыслимые сочетания. Умеет рисовать и играть словами, убеждать и давать надежду.
— Сколько? День? Два… Месяц или целый год? — шепчу я со слезами в голосе.
— Я не знаю. Но сейчас я буду очень сильно стараться, чтобы это случилось как можно быстрее. Я хочу расставить все точки над i.
Как я могу отказать ему? Ведь если я капризно топну ножкой и потребую, чтобы Орлов был рядом со мной и не лез в эти опасные игры, он может остановиться. Но рано или поздно он возненавидит меня за это. Его будет тянуть туда с непреодолимой силой.