— Это почему же?
— Вероника из другого лагеря, — загадочно отвечает Егор и поняв, что я не разбираю смысл его туманного намёка, поясняет. — У Вероники нет парня. У неё есть… девушка. Твоего типажа. Очень мягкая и миниатюрная. Так понятнее?
Я раскрываю рот и забываю его закрыть. Егор тихонько посмеивается, отвернувшись в сторону.
— Откуда ты это знаешь? — наконец говорю. — Вдруг она просто притворяется?
— Нет. Она даже купила кольцо. Чисто символически, разумеется. В общем, Кирана, храни мне верность!
При последних словах Егор отворачивается и начинает гоготать в открытую, на мгновение забыв о необходимости держать строгое и невозмутимое лицо.
— Это не объясняет того, почему Вероника меня невзлюбила. Она же вьётся вокруг тебя как змея.
— Её поведение — амплуа и только. Она была в курсе того, что у меня была интрижка с девушкой. Родители приказали всем держать рот на замке и всячески пресекали открытие тайн из прошлого. Вероника попросту боялась лишиться работы и боялась гнева семьи Орловых. Она не доверяла тебе.
— Сомневаюсь, что её чувства ко мне потеплели…
— Я срезал ей часть жалования. Существенную часть. Но пообещал возместить убыток, если она будет хорошо присматривать за тобой в моё отсутствие. Она очень исполнительная.
— То есть она будет ночевать на коврике под дверью?
— Если понадобится, то да! — совершенно серьёзно замечает Орлов. Потом внезапно добавляет, вертя в руке список потенциальных гостей на свадьбу. — Я хотел бы сделать тебе предложение по-настоящему. Когда всё закончится, я обязательно это сделаю.
— Надеюсь, без показных жестов вроде «залез в окно», «надел потерянную туфельку»?
— Хм… Я надеялся сделать это громко. Но теперь думаю, вдруг тебе больше по вкусу уединённое шале в Альпах?
— Шале и монохромные Альпы?
— Маловато красок? Тогда представь: непогода за окном, танец огоньков свеч и только мы. Вдали от всего мира. У потрескивающего камина.
— Ещё скажи, что на полу будет лежать медвежья шкура? — усмехаюсь я. — Повеяло дурной сентиментальщиной.
— Шкура будет обязательно.
— И камин, чтобы не замёрзнуть?
— Да. Но я горячее. Предлагаю отогреваться в моих объятиях.
Егор обводит меня медленным, тягучим взглядом. Устанавливающим права. Говорящим.
Сейчас он говорит, что я — его. При любом раскладе, удачном или не очень, и во всех доступных версиях нашей сумасшедшей реальности.
Егор кивает, словно подтверждает мои слова.
— Ты — моя, Кирана. Я тебя люблю…
Признание срывается с его губ легко и просто. Я едва держусь от нахлынувших эмоций и цепляюсь за перила, чтобы не упасть.