Изумление едва не сбило меня с ног. У одного из умывальников пританцовывал Алексис, полоща руки в чистой воде. На его губах сияла неизменная натянутая улыбка. Бубенцы, свешиваясь с шапки, мелодично звенели и переливались медным блеском.
— Говорил я им, что яйца в этом месяце лучше не закупать на фермах Фелиборской долины, — деловито заметил он. — Карантин там намечается. Так нет: разве ж шута кто послушает? Этим экономкам лишь бы побыстрее да подешевле! Вот, и я пострадал, и вы… Девочки, если что, направо!
Он вытащил руку из раковины и взмахнул ею, разбрызгивая по зеркалам искрящиеся капельки влаги. Ладонь его была узкой и тонкой, пальцы — сухими и длинными, будто у женщины. Видно, на скрипке или на флейте играть горазд.
— Мне кажется, это не яйца, — специально поделилась я опасениями, надеясь, что шут тут же разнесет новость по всему дворцу. — Похоже, гранна Трагго отыграться решила.
— Гранна Трагго? — Алексис вытаращил бесцветные глаза. — Гранна?! Трагго?! Что ж, вполне ожидаемо. Если не можешь выделиться особым талантом — хами. Не срабатывает — бей кулаком. Это в духе гпубоконеуважаемой гранны.
— Согласна, — буркнула я.
— Но хамить — не ваш путь, — заметил шут, выключая воду. — Вы столь же талантливы, ибреса, как ваша покойная мать. Не уподобляйтесь Трагго. И мне не уподобляйтесь. Хотя бы наедине я могу сказать это вам.
— Причем тут мама? — от неожиданности я сделала несколько широких шагов вглубь помещения и налетела на подоконник.
— Я знавал ее, — с горечью в голосе проговорил Алексис. — Прекрасная была женщина. Красивая, будто солнце, и скромная, словно лесная фиалка, что прячется под листьями. Стреляла лучше всех королевских стражников вместе взятых. А уж как улыбалась… Недаром сам король Рихар был влюблен в нее до беспамятства.
Я задохнулась от изумления. Хрупкая фигурка шута в разноцветных квадратах костюма раздвоилась и поплыла перед глазами. Зажмурилась, возвращая зрению четкость. Алексис смотрел на меня, не мигая, и его лицо, впервые за все время, было серьезным и строгим.
— Король был влюблен в маму? — пробормотала я сухими губами.
— Еще как, — Алексис легко улыбнулся, но без издевки. — Всех своих тайных наложниц из дворца повыгонял. К королеве не подходил. С сыном новорожденным не нянчился. В каждом жесте его, в каждом слове искрилось посвящение вашей маме. Даже придворные замечали, как они друг на друга смотрели.
— Не может быть, — отрезала я. — Мама никогда об этом не рассказывала!
— Есть вещи, о которых стоит молчать, — Алексис посмотрел на меня искоса и медленно направился к двери. — И я надеюсь, что сказанное мной останется между нами. Я просто вспомнил, как светились ее глаза, и решил поделиться с вами. Признаться, в вашу мать было тяжело не влюбиться, и меня она тоже очаровала. Сердце б ей подарил, кабы не сильнейший и достойнейший соперник.