— Чего лампу не зажигаешь? Боишься?
— И ничего я не боюсь. Не заметила ее просто.
— Боишься, — он водрузил на стол что-то похожее на поднос и, чиркнув спичкой, зажег керосиновую лампу. — Монах отвалил кучу денег, поэтому сейчас у нас с тобой будет пир!
Да, мне было страшно, некомфортно, неприятно находиться здесь. Но при этом… Взгляд все равно неудержимо скользнул на поднос. Ого! Вот это да! На красивых, белых с золотой каемочкой, тарелочках лежали фрукты, нарезанное небольшими сочными кусочками, мясо, сыр, булочки и кувшин с каким-то напитком. Многое из этого богатства я видела только в детстве! Рот наполнился слюной, желудок скрутило — организм напоминал своей хозяйке о том, что завтрак был очень скудным. Давид, усевшийся в кресло, мою реакцию, конечно же, заметил.
— Иди сюда, садись.
— Зачем? Зачем это все?
— Должен же я как-то компенсировать все то, во что тебя пришлось втянуть.
— Я, вообще, не очень понимаю, зачем я здесь нужна.
— Денис не знает, как выглядит Саша, то есть Милана, поэтому нужен кто-то из нас, способных узнать ее. Ведь здесь, помимо комнат и еды, сдаются еще и девочки, поэтому я нужен, чтобы удостовериться, что он заберет именно ту, которая нам нужна. Если бы не было тебя, вот такой — красивой, длинноволосой, растрепанной, нас, возможно, и близко сюда не пустили бы — мало ли, вдруг мы будем покушаться на кого-то из постояльцев? А так — вроде как, путешественники, которые хотят уединиться с красивой девушкой… вдвоем… Денис заберет Милану и ночью потихоньку выведет за пределы этого кабака. А там, на улице, наши встретят, обезвредив посты.
— А мы?
— А мы с тобой будем усиленно играть роль влюбленной пары. Как только он справится, мы через балкончик, — он махнул рукой в сторону окна, за которым, действительно, находился незамеченный мною ранее балкон. — Спрыгнем и пойдем потихонечку к своим.
— А если у него не получится?
— Если не получится… Если не получится, то спрыгнешь только ты, а я останусь здесь и поищу Милану сам. Так, не задавай глупых вопросов! У нас может быть не так уж много времени, поэтому давай — кушай! А-то на тебя смотреть страшно — худая такая! А я люблю женщин фигуристых, чтобы было за что подержаться…
Отбросив в сторону смущение и засунув поглубже гордость, стараясь не вслушиваться в его обидные слова, я протянула руку и взяла круглую булочку с поджаристой коричневой корочкой — просто глаз от нее не могла отвести! Разломив пополам, с восторгом увидела внутри начинку! О-о, сто лет назад именно такие пирожки — кругленькие, хрустящие, сладкие, пекла моя старенькая бабушка! Лизнула сначала сладкую тягучую серединку — клубничное варенье! Но откуда? Где можно взять такое сейчас? Варенье потекло по пальцам, и мне ничего не оставалось делать, как слизывать, чтобы ни капельки такой вкуснятины не пропало. Я не смотрела больше на Давида — была увлечена едой. И даже не заметила сначала, что он замолчал. А когда, наконец, заметила и подняла на него глаза, то встретилась с горящим напряженным взглядом, в котором читалась неприкрытая жаркая страсть.