Ничего себе! Так вот в чьем классе проходило наше испытание!
Таанар был без рубахи, в обтягивающих брюках и с мечом! Я зябко поежилась — холодно, а он тут полуголым щеголяет. Правда, приглядевшись, поняла, что с Властелина обильно сходят несколько потов. Обучая, он и сам тренировался тоже.
«Уйди, Эмили!» — кричал здравый смысл, но я никак не могла оторвать взгляда. Видела, как Таанар подходит к одному из учеников, что-то говорит, поправляя угол наклона меча, легко толкает в плечо, проверяя стойку. После делает неожиданный разворот, резким движением атакуя сверху. И улыбается, когда паренек принимает удар своим оружием.
Пока я любовалась рельефами, словно отлитыми богом искусства из каких-то небесных материалов, настолько они казались совершенными, и точными, выверенными годами практики движениями, оказалась пойманной на горячем: Властелин заметил меня в двери, и прятаться было уже поздно.
Воткнув в землю меч и скомандовав мальчишкам продолжать, он направился ко мне. А я еще какое-то время вглядывалась в рукоятку. Та самая! Со странным красным камнем, который, насколько я помню, может менять цвет!
— Рано вы сегодня.
— Кто бы говорил. Хорошо вчера развлеклись?
— Прекрасно, — уверил Таанар, и не подумав оправдываться. Поправил наручи — я с разочарованием обнаружила, что они закрывают тот узор, который проявлялся на его руке. — Что вы тут делаете?
— Ищу библиотеку.
— Библиотеку.
— Вы же не будете возражать, если я возьму почитать книгу?
— Только ради всех богов, не берите больше артефакты!
— Вы сами мне его дали!
Таанар взглянул на меня так мрачно, что я на миг усомнилась в его нормальности.
— К сожалению, я сейчас не могу вас проводить. У меня урок.
Всегда очень уважала людей, которые могут за себя постоять, сама тоже ведь занималась из тех же побуждений. Но если вспомнить, кто такой Таанар, эти его занятия выглядели слишком неоднозначно. Будто армию себе растит. Потому я не сдержалась:
— Обучаете мальчишек войне, — с отвращением ответила.
— Обучаю сирот. Уж чему умею.
— А по чьей милости они стали сиротами?!
— Полагаете, нужно было бросить их скитаться по дорогам?
— Вы убили их отцов, и хотите сделать верными воинами детей.
— Я собирал их по разоренным городам. Или вы считаете, я лично убивал отцов, чтобы отобрать у них детей?
От взгляда, каким окинул меня Таанар, по плечам пробежались мурашки, и я машинально обхватила себя руками. Он же, легко качнув головой в сторону учеников, добавил:
— Я сражался только с теми, кто не соглашался идти на переговоры. Отец Жакка был разбойником, грабил обозы. Мы его несколько недель выслеживали, хитер, что дюжина лисов, матерый зверь. Отец Инга, — снова легкий поворот головы на одного из пацанов, — выяснил, что чувствителен к артефактам и в храме богини любви повадился совращать неопытных дев, восхищая дешевыми фокусами или устрашая грозными трюками. Да, с ним поступили жестоко, подвесили за то самое, чем беззастенчиво пользовался, чтобы иным было не повадно. А кто возьмет на себя ответственность за опозоренных дев? Или отпрысков, на которых он оказался весьма плодовит? Не вы ли? О каждом из них я мог бы порассказать немало любопытного. Впрочем, едва ли вам есть дело, вы ведь уже составили себе картину, не так ли?