Взводом то бежали, то ползли вверх, скатываясь неуклюже по каменистой осыпи сапогами, впиваясь пальцами в серые складки гранита. Медленно, но все же приближались с обратной стороны к засевшим в укрытии душманам. При этом все время помнили, что их маневр прикрывают своими жизнями парни их роты, и неизвестно, сколько их и кто именно еще живы.
Духи почуяли что-то неладное, и на вершине скалы мелькнули одинокие чалмастые головы. Увидели. Открыли огонь. Солдаты старались укрыться. Вжимались в морщины склона, все же продвигаясь к засаде.
Пашка юркнул за камень в тот момент, когда посланная в него пуля жутко хрипнула над головой и с воем унеслась в пустыню. Тут же высунул голову и поймал в прорезь прицельной планки голову духа, который уже выискивал другую цель. Пашка, удерживая рвущееся от усталости сердце, плавно нажал на курок автомата. Так стреляют одиночными выстрелами, но никак не очередями. Вспорхнули дрогнувшей струйкой кусочки свинца. Ударили в выметнувшееся тело душмана, шмякнули его о стену и плавно сбросили вниз.
Пашка метнулся вперед, за остальными ребятами, прячась от усилившегося обстрела. Когда удалось сделать удачную перебежку, укрылся за пригорком. Уронил, меняя, рожок в раскаленном автомате и, потянувшись за ним, вдруг увидел черепашку. Она, скользя и съезжая по склону рядом с Пашкой, царапая беззащитными лапками осыпь, настолько комично была похожа на него самого, что он бессознательно схватил ее и сунул за пазуху, под бронежилет, тут же начисто о ней забыв. В аду боя до черепахи ли?
Одним из первых Пашка добрался до черного провала пещеры, откуда с грохотом и визгом вылетала смерть в головы шурави. Опережая ненамного лейтенанта Гвоздилина, командира взвода, Пашка сдернул кольцо эргэдэшки и швырнул ее под свод пещеры. Гукнул взрыв, вырывая из укрытия рев и вонючую пыль. Пашка с лейтенантом змеями скользнули вниз, поливая ядом автоматов все пространство пещерки... С их стороны ущелья наступила тишина...
Вскоре затихло и с другой стороны. Колонна натужно ревущих автомобилей, выдыхая соляркой, облегченно втягивалась в ущелье.
Потом, уже на ночевке, Пашка сам обалдел, увидев, как из-под снятого пропотевшего бронежилета на расстеленную для сна шинель вывалилась невзрачная его боевая подруга. Со смехом он подхватил ее на руки и, обыгрывая свою забывчивость, рассказал ребятам, как они встретились.
Позже он понял, чем еще понравилось ему животное. Черепашка разъезжалась лапками так же уморительно, как он сам на давнишнем катке. И накатила тоска, стискивая сердце, наполняя его любовью к маме и Настеньке.