И странное дело, когда Федор поел, переоделся в чистую легкую одежду, сбросив солдатское изодранное обмундирование и, укрывшись одеялом, перебрал в памяти события дня, он с изумлением понял, что испытывает чувство уважения и даже благодарности к своим врагам. Могли изуродовать, истерзать, но не стали. Могли за своих побитых мучениям подвергнуть, отдать им на расправу - не отдали. Плохо, скудно, но покормили, переодели. Как? Почему? Враги ведь! Сам видел трупы замученных шурави. Постой, почему шурави? Советских солдат! Сам-то ты кто?!
В большом смятении в эту ночь заснул Федор. И, видимо, этими мыслями навеяло ему сон, в котором увидел он себя. Истерзанного, с обрезанными ушами, корчащегося в луже собственной крови от боли, разрывающей его внутренности. Он страшно кричал, а духи, хохоча, под его вой глубже и глубже втискивали в него остро заточенный кол. И во сне этом духи на понятном для Федора языке кричали ему:
- Терпи, шурави, за свой СССР, за партию и правительство терпи, героем умрешь! Дома узнают - может матери крышу хаты починят!
И закричал во сне, мучительно завыл Федор:
- Нет! Нет, не хочу! Да подождите же вы!!!
Проснулся от ужаса, от крика своего, вскочил на ноги, сдирал с головы одеяло, не до конца еще проснувшись, не понимая, сон это или явь. Не спал уже до утра. А действительно, за что геройствовать? За Родину? За народ? Так войну эту не народ начал, не Родина. Наоборот, горьким горем для Родины и народа стала эта страшная война. За партию? За правительство? За победу социализма на афганской земле принять смерть мучительную? Не нашел ответов на эти вопросы Федор.
А вот позже получил он ответы...
Посетил отряд Хекматияр с сотней своих бойцов. В конце посещения приказал командир привести к Хекматияру Федора.
Привезли Федора в полутемную пещеру. Огонь очага освещал людей, сидящих на ковре. На почетном возвышении сидел Хекматияр. Федор вглядывался в его жесткое, почти европейское лицо, традиционно бородатое. Он хмуро посмотрел на шурави, что-то сказал командиру и жестом приказал увести пленного.
Через несколько дней Федору разрешили днем ходить по лагерю, хотя ночью все равно возвращали в яму. Теперь с ним стал общаться ежедневно мулла, постоянно находящийся в отряде. Мулла читал Коран, заставляя Федора внимательно слушать. Федор, конечно, ни черта не понимал, но слушать приходилось. Однажды Федор задремал под равномерный нараспев голос священника и вскочил от оглушительной пощечины. Да как же понять, ведь кроме нескольких слов, чего хватало для общения с афганцами, теперь было крайне мало. А что знал Федор? "Дриш!" - стой, "шурави контрол" - проверка, "чан афгани" сколько стоит, "шароп" - водка, "риш машин" - электробритва и тому подобные слова из лексикона оккупантов.