На дне ямы беспомощно растянулось крупное грациозное животное. Благородный олень при падении сломал себе передние ноги. Из шелковистой шерсти на сгибе колен торчали наружу остро выпершие кости; все тело изюбра тряслось от боли мелкой судорожной дрожью; обаятельно красивая голова с темными, как ночь, агатовыми глазами то поднималась от земли, то так же внезапно опадала. Задние ноги бессильно и торопко ерзали по земле. Этим движением зверь выражал свой испуг перед людьми, пришедшими покончить с ним.
Глаза животного слезились. Оно плакало - беспомощнее и немое. В больших агатовых зрачках его светился кроткий печальный упрек.
Вей-ха-Лин поспешно взял в руки прикрепленную сбоку у пояса узкую железную пилку и, нагнувшись к изюбру-пантачу, сказал Хын-Туну:
- Держи его за шею. Я буду пилить.
Стальные зубья пилы вонзились в череп изюбра и зашипели по кости... Животное мучительно рванулось в сторону. Напрасно. В его шею впились крепкие пальцы Хын-Туна.
Вей-ха-Лин невозмутимо пилил и пояснял молодому зверолову:
- Чтобы панты сохранили в себе всю чудодейственную силу образовавшегося из крови студенистого вещества, надо спилить их вместе с лобной костью у живого зверя. Если у мертвого, сын мой, - наполовину уменьшится им цена... Целебные соки отхлынут из пантов в тело животного.
Ловко и быстро проделал Вей-ха-Лин операцию с лобной костью.
Несчастное животное с открытым черепом все еще продолжало жить и мучиться. Белая студенистая масса мозга была обнажена. Изуродованный изюбр издавал странный, тихий храп и трясся мелкой дрожью.
Хын-Тун приготовился покончить с животным, вынув из ножен острый как бритва нож. Один, другой удар клинка - и мучения животного мгновенно прекратились. Только большие прекрасные глаза все еще продолжали смотреть куда-то, в пространство, поражая своей влажной ясностью. Но вот и они стали меркнуть.
Выбравшись из ямы вместе с пантами, звероловы не без труда вытащили крупную тушу изюбра, весившего до двухсот килограммов.
Задние ноги они отрезали и взяли с собой, а всю переднюю часть отволокли далеко в сторону от ямы в густую чащу, чтобы запах разлагавшегося мяса не отпугивал изюбров от тропы.
К прежним трофеям Вей-ха-Лина прибавился новый, только что снятый.
Васька сплюнул в сторону и сказал своим низким скрипучим басом:
- Не могу я так промышлять зверя, как они. Коли бью пантачей, так только пулей. А у них - живодерня.
Я не мог не согласиться с Васькой. Вся операция, совершенная на моих глазах, произвела на меня отталкивающее впечатление.
III. ВАСЬКА НЕ ВЫДЕРЖАЛ