— Ай! – вскрикнула она, прижимая ребро ладони к груди. Уставилась на меня с удивлением и некоторым страхом.
Во рту чувствовался солоноватый вкус крови, и это вызывало во мне удовлетворение. Да, вот так. Я сплюнула на пол, и по кафелю цвета слоновой кости размазалось розовое пятно. Я оскалилась. Наконец-то эта сука оставила меня в покое.
— Приблизишься – изуродую, — прошипела я, а в следующий момент в ванную ввалился мой новый владелец. Хозяин всех и вся, чтоб его!
— Александр Викторович, — дрожащим голосом заговорила горничная, — эта дрянь меня укусила! – Она выставила вперёд руку, демонстрируя ему след моих зубов.
Алекс озадаченно посмотрел на неё, на меня, и сухо проговорил:
— Ты свободна, Мира. Я сам ею займусь.
Горничная ничего не сказала, вышла из ванной с таким видом, словно под нос ей сунули что-то дурно пахнущее. Кажется, в её лице я нажила себе врага. Хотя… Она меня за человека-то не считает, какая вражда?! Только хрен эта сука ко мне теперь подойдёт! Пусть попробует! Ненавижу таких. Более или менее устроилась в своей паршивой жизни и нос воротит. Считает себя лучше других. А чем ты лучше?! Что ты обо мне знаешь?! Грязная, платье драное?! Думаешь, ты от этого застрахована?! Нет, дорогая. Если у тебя нет денег, богатых родителей и заступиться некому. Только я всё выдержу, а вот ты – сомневаюсь. Проводив её взглядом, я посмотрела на Алекса. Тот с непроницаемым выражением лица закатывал рукава своей до отвращения белой рубашки и выглядел при этом так… Словно бы он только-только с президентского приёма вернулся. Расстегнул часы и, сняв их с запястья, положил на полочку под зеркалом. После глянул на меня – прошёлся взглядом от лица до самых ступней. Я ощутила, как у меня кишки выкручиваются. Вот от этого его взгляда – холодного, режущего сталью. Заметила, как серебрится его радужка, словно бы в грозовом небе рассыпали крупицы серебра.
— Раздевайся, — негромко сказал он.
Я не шелохнулась. Понимала, что должна подчиниться, но не могла даже руки поднять.
— Ты глухая? – спросил он, когда я не двинулась с места. Шагнул ко мне, но я тут же отступила назад.
— Не прикасайся, — процедила я, глядя ему в глаза.
Меня трясло. Внутреннее напряжение достигло того предела, когда я понимала – ещё немного, и я могу потерять над собой контроль. Редко, но такое случалось со мной. И тогда… Тогда я переставала понимать, что делаю. Так было и в тот день с ножом. Единственное, что для меня имело значимость – не дать никому к себе прикоснуться.
— Я тебе уже всё сказал, — спокойно ответил он и приблизился, я отступила и почувствовала, что упираюсь в стену. Холод обжёг спину и ягодицы, я сглотнула. Пошарила рукой, пытаясь отыскать хоть что-то, чем могла бы защитить себя, но пальцы мои лишь скользили по прохладе кафеля.