— Нет, не мог я никого обидеть! — отмахнулся Михаэль. — Конечно, обета целомудрия я не давал, но никогда не брал женщин против их воли и всегда щедро вознаграждал. Потом, чтобы избежать влюбленности и прочей ерунды, какими вы, женщины, порой, страдаете, не спал с одной и той же дольше нескольких недель.
И, конечно же, не приглашал в замок.
— Гм… И где проходили… ваши встречи?
— Это важно?
— Не знаю, надо рассмотреть все стороны, мы же ищем нить, зацепку.
— У меня есть дом в столице, в квартале, где живут обычные люди. Ничем не выделяющийся, но под надежной магической защитой. Выбранную временную любовницу я селил там, и навещал, когда у меня было время и желание.
— А где тебя опоили, не помнишь?
Михаэль, потрясённо замер:
— Грах… Почему до твоего вопроса я не помнил этого? А сейчас, как из тумана — я перешел в столичный дом, хотел встретиться с Аминой. Грах, но я не помню, что там произошло, виделись мы или нет, в дом входил или меня на пороге перехватили? Кроме любовницы, в доме живут садовник, кухарка и горничная, но эти люди служат у меня не один год, им можно полностью доверять.
— И кто эта Амина? Давно ты с ней? Где вы познакомились?
— Это важно? — говорить о любовнице при Мариэте казалось неправильным.
Михаэль предпочел бы, чтобы зельеварка не знала о том, что женатый граф не разорвал связь с амантой.
— Всё важно, — повторила Мари. — Ты не мой супруг, поэтому можешь не смущаться.
Я и до тебя знала, что редкий аристократ хранит жене верность, и меня это не касается.
Почему-то эти слова царапнули Михаэля. Мариэта не осуждает наличие любовницы или… ей безразлично?
— Давно. Амина задержалась дольше своих предшественниц. На момент гибели отца и брата я был с ней почти два месяца и собирался через пару дней отдарить и расстаться. Но когда случилось несчастье, мне было не до того. Потом — это завещание, и Гвинет, которую три месяца лечили, прежде чем она смогла стать мне женой.
— И Амина все это время жила в твоем доме, а ты продолжал её навещать?
— Д-да. Конечно, это случилось только из-за свалившегося на меня сначала горя, потом дурацкого условия в завещании брата. Но незадолго до своего похищения, я вернулся к мысли, что пора дать Амине отставку, однако, не успел.
— Что ж, вот тебе и минимум одна обиженная женщина.
— Нет, она не могла. Я был щедр с ней и ничего не обещал. Амина знала, что она — одна из многих, и не навсегда.
— Но ты был с ней дольше, чем с другими. Может быть, жаловался на жену, и твоя любовница могла вообразить, что значит для тебя больше, чем просто аманта. А потом ты проговорился, что вам надо расстаться, и она отомстила.