— Ну, и за что ты его прокляла?
В лоб спросила свекровь, хмуро смотря на меня. У меня аж челюсть отвалилась — она, видящая?
— Если за Сеянку, то в расчет не бери, она так подстилка, в одинокие ночи, не более, будешь правильно себя вести, он о ней и не вспомнит.
— Правильно себя вести? — Я не поверила своим ушам.
— Как подобает настоявшей, заботливой жене. — Кивнула свекровь. — Ты меньше всего, моя дорогая, похожа на узницу 7 лет белого света не видевшую. Я поддержу версию сына, но еще раз повторяю — веди себя правильно девочка моя!
Тон свекрови не заставлял сомневаться в ее решимости. Просмотрела ее ауру. Она была ведьмой, сильной навьей ведьмой. Судя по яркости и серым переливам в ней.
Попала блин!
Вошел Влад, неся трехлитровую банку холодного кваса.
Мы сели за стол, сели завтракать. Свекровь делала фарш, треща без умолку:
— Вот это удачно Ярина из мастерской ушла. Ты ее место и займешь, деток без присмотра не оставишь ведь.
— В какой мастерской? — Опешила я.
— В моей. Раскрашивают посуду дети. — Пояснил Влад.
— А что с Яриной?
— Так, на сносях уже. Тяжело. — Объяснила свекровь. — Сегодня в 3 и приходи.
— Мам…
Не мамкай, — Властно оборвала сына мать, — Чем быстрее в обычную жизнь твоя женушка включится, тем ей же и лучше. А в воскресение праздник в честь ее возвращения устроим. Аккурат, на ее день рождение, — Че смотришь? Удивлена, что помню? — Засмеялась свекровь.
— А какое число это будет? — Не удержалась я.
— 15 ноября.
— A—а сколько мне будет лет?
— 28. — Ответил муж улыбаясь.
Вот суки! 5 лет почти добавили, волки позорные!
Мы поели, свекровь, закончила делать фарш. Я заявила, что ей пора домой.
— Там в леднике, два пакета с мясом висит, возьми себе один. Второй твоей маме отнесем потом.
— Спасибо сыночек, спасибо мой золотой, — женщина поцеловала в макушку сына и перекрестила, двумя перстами, а он поцеловал ее правую руку. К счастью, меня благословлять свекровь не собиралась. Вместо этого с гордостью заявила:
— Он Настасью, маму твою, все эти годы. Как овдовела, не бросал, между прочим, баню сладил, погреб и веранду починил, мясо опять же не переводилось, а уж, что по мелочи — молчу. А то, что с Гришки, что с Святослава, второго зятя, толку что с кота слез.
— Маам!
— Ну, а что? — Свекровь и глазом не моргнула, — Пусть знает, а то вдруг Настька от радости, все добро и позабудет? Вечером прийти корову подоить, или сама справишься? — Усмехнулась свекровь, испытывающее смотря на меня.
— Справлюсь. Кивнула я, хотя понятия не имела, как это делать. Но руки — то, должно быть, помнят.