На плечи ложатся руки, сжимая осторожно, не причиняя боли или дискомфорта. Вздрагиваю.
— Тея.
— Что это? Откуда? — голос хрипит от ужаса, открывшегося моим глазам.
Боюсь открыть веки и увидеть всё это снова — ведь это будет означать, что мне не показалось. Это не мясорубка, но смотреть тяжело. Особенно, когда человек тебе дорог, и видеть его боль подобно смертной казни. Я не знаю, как всё это выразить, но внутри меня всё сжимается в чудовищные тиски, что трудно сделать вздох.
— Тея, тебе не нужно знать, — отгораживается от меня.
Его слова бьют под дых. Не открывая глаз, выворачиваюсь из его рук, делаю шаг назад, точно так же, как и он. Он бьёт — бью и я.
Разворачиваюсь. Открываю глаза, делая глубокий вздох, и, больше ничего не сказав, иду к своей постели. Я знала, что я для него ничего не значу, так и сейчас — ничего не меняется. Ян не хочет довериться, рассказать всё, тогда и я не собираюсь этого делать.
Завтра пойдём сдадим все требуемые анализы, и если Бергер подойдёт как донор, то он поможет. В этом я уверена. Он дал слово, значит, сдержит его. После операции я отпущу его туда, где он должен быть — к моей сестре. У него своя жизнь. У нас с Сашкой своя. Пусть делает всё, что его душе угодно.
Единственное — не буду препятствовать его общению с сыном. Он имеет право с ним видеться, да и Саша имеет право знать, кто его отец.
Ему важно знать, кто его отец, и, конечно, общаться с ним. Как бы то ни было, мальчику нужен папа, который у него есть, чтобы он научил его всему, вырастив из него настоящего мужчину. Хотя я не сомневаюсь, что мой мальчик вырастет достойным мужчиной, которым я всегда буду гордиться, что бы он ни сделал.
Подхожу к кровати, приподнимаю одеяло, забираясь в пуховое теплое объятие, где так хорошо и спокойно. В отличие от человека, что так и остался стоять на том же самом месте. Не знаю, чего он добивается, но я не хочу с ним разговаривать.
Я устала и хочу спать. Ян сам всего несколькими словами дал понять, что я ничто в его жизни. Тогда зачем нужны были все те слова, прикосновения там в гостиной? Чего он, чёрт побери, добивался?
Моего доверия?
Ничего подобного. Я глупая, потому что, стоило только увидеть его, как тут же растаяла, как мороженое на солнце.
— Тея, — слышу за спиной.
— Я не хочу с тобой разговаривать, Бергер, — укутываюсь с головой в одеяло, сжимаясь в клубок натянутых нервов.
Быстрее бы он ушёл, и тогда я бы смогла спокойно и глубоко вздохнуть.
Слышу щелчок. Ушёл. Выдыхаю. Но всё так же не выползаю из своего кокона, желая остаться там навечно. В нём тепло и так хорошо, что не хочется выбираться.