Мое чувство к нему оставалось таким же сильным. Я им восхищалась. Я была влюблена. Наивно, чисто и по-настоящему. Все мои парни были бы неважны, если бы Артем хоть раз посмотрел на меня с чувством иным кроме презрительной ненависти, что так же не утихала в нем.
Но даже сегодня, в самый темный день моей жизни, в его голосе не было ни грамма сочувствия.
— Каждый раз удивляюсь, что на вас еще клюют какие-то идиоты. Странно, что они так поздно прозревают, — продолжил Артем свою речь, проходя к холодильнику и доставая оттуда две бутылки пива.
Высказывался он не каждый раз, когда мы встречались. Чаще всего он меня игнорировал. Но иногда его прорывало и каждый раз я кусала губы, чтобы не расплакаться от обиды.
Но сегодня что-то взыграло. То ли обида на весь мужской род, то ли половина бутылки мартини во мне.
— Ты меня не знаешь! Вообще не знаешь! — выкрикнула я и с досадой почувствовала, как звенят в голосе близкие слезы.
Артем, уже уходивший из кухни, застыл в дверях и медленно, хищно повернулся. Глаза его под черной, спадающей ниже лба челкой, опасно сузились.
Он сделал один-единственный шаг ко мне.
Кто такого захочет?
Короткий обжигающий взгляд.
И Артем перевел взгляд на сестру:
— Думаешь, матери понравится, что ты своих подружек-проституток сюда водишь? Особенно после того, как отец…
— Артем! — вскрикнула Анька, быстро покосившись на меня. — Иди уже!
Он хмыкнул, развернулся и ушел. А я все равно не могла отвести взгляд от него и все смотрела вслед.
— Вот поэтому у него девушки и нет, — вздохнула Анька.
— Почему? — изумилась я. — Он же такой красавчик!
— Ой, ты это с пятого класса говоришь, никогда не понимала, что ты в нем нашла! — отмахнулась она. — И эта женщина еще делила со мной увлеченность парнями! Артем же мрачное хамло, кому такой понравится?
— Зато красивый! — упрямо сказала я. — А что, у него правда нет девушки?
Анька покачала бутылку с остатками мартини и вылила их себе в стакан. Откинулась на табуретке, потянулась к холодильнику и достала следующую бутылку.
— Ань, нажремся… — опасливо сказала я.
— В этом весь смысл! — заявила она, сворачивая бутылке горлышко. — Бухать, трындеть о парнях, утром проснуться с отвращением к миру и к тем парням. Всегда так лечусь.
— Ты говорила, что лечишь клин клином, — заметила я, но возражать тому, что она наливала мне в стакан, не стала. Добавила только апельсинового сока и распаковала новую упаковку нарезки.
В голове приятно шумело, хотя обида на Артема продолжала колоть где-то внутри.
— Так и лечу. Пока к старому испытываю отвращение, пробую новых, — хохотнула Анька. — Ой, слушай, я же тебе хотела рассказать про отцовского друга… Ну как, друга. У них дела какие-то. Я когда его вижу, у меня между ног…