- Я получил цинки, денег не видел.
- Знаю, что не видел. Попробовал бы... Скажи тому, кого найдешь в Москве, что мы расстреляли финансистов из полевого банка. И скажи, что до твоего прибытия. Ты в этом убедился. У нас есть человек в Москве, который предупредил, что доллары будут зацарапаны. Зачем нам было тех пятерых кормить? Работать не умели, квелые, годились только деньги считать... Скот пасти или по дому работать не могли. Никто не купил бы их. Словом, застрелили. В назидание. Пусть их начальники найдут предателя и выдадут нам. Разговаривать с нами... Ха! Может, ты его и доставишь, смелый?
- А если предатель здесь? - спросил он.
- Молодец, совсем герой! Правильно думаешь, военный человек. Мы тоже думаем. И догадку проверим... На твоих глазах. Расскажешь в Москве тоже.
- Кому?
- Главному. Пойдешь по цепочке, начнешь с того, кто тебе обещал заплатить за перевозку. Голова есть на плечах? Думай, старайся... А то отлетит. Жжик! - Бешир изобразил рубку шашкой.
Подряд на обратную дорогу вытанцовывался.
- Деньги?
- Две штуки. Капустой, - сказал верзила.
- Поладили, - ответил он. - Куда теперь?
- Надень мешок. Так. Дорогу не запоминай, это жизни стоит, - ответил бешир. - Меня зовут Макшерип Тумгоев. А тебя?
Не задумываясь, он ответил из-под мешковины:
- Милик.
- И все?
- И все.
- Тогда повтори, как зовут меня.
Назвавшийся Миликом повторил.
- Опять молодец. И помни: в Москве мое имя не меняется. В отличие от твоего...
Милик услышал писк электронного набора кода, скрежет бронированной двери. И опять лифт, теперь вниз. На несколько секунд донеслись слабоватые кухонные ароматы, музыка и громкие голоса - вероятнее всего, с киноленты.
Спуск длился дольше. Он насчитал двадцать одну секунду. Ехали только вдвоем. И другой шахтой. Видимо, иногда она выходила из скалы наружу слышались удары и посвист ветра. Даже электромотор гудел по иному.
Непросохшее одеяло на плечах завоняло за это время всю кабину.
Мешок снял Шепа Исмаилов, обогнавший их каким-то другим спуском.
Но перед этим, едва раздвинулись двери кабины, женский голос успел по-русски сказать:
- Ну и вонь... Что за чучело?
- Курьер, сестричка, - сказал Тумгоев. - Тот самый.
Сестричка имела миндалевидные глаза, тоже зеленоватые и рысьи, а об остальном обличье приходилось догадываться. Черный крепдешин кутал лицо и обволакивал туго стянутые, судя по тому, как на голове лежала ткань, волосы. Отделанный бахромой другой конец траурной шали ниспадал на грудь. Черный же хитон, поверх которого внакидку висел шиншилловый свингер, почти закрывал подолом носы лакированных туфель - темно-синих и без пятнышка грязи.