К ноябрю 1993 г. наши войска вышли на самую прямую и короткую линию от Мардакерта до Аракса. Задача создания пояса безопасности была решена, теперь предстояло окопаться и закрепиться на этом рубеже»[136].
Подготовку к летней наступательной кампании армянское командование начало после захвата Кельбаджара. С этой целью шли перегруппировка войск, переброска в Нагорный Карабах подготовленных резервов из Армении и их концентрация в исходных районах.
Сама подготовка к наступательной операции велась под аккомпанемент дипломатических переговоров. Со слов Панаха Гусейнова (премьер-министр Азербайджана с 28 апреля 1993 г.) 15 мая 1993 г. в посольстве Армении в Москве он и посол Азербайджана Х. Гаджи-заде провели переговоры с руководством Армении, в ходе которых достигли соглашения о полном разрешении карабахского конфликта. 21 или 22 мая 1993 г. премьер-министры Азербайджана и Армении Панах Гусейнов и Грант Багратион подписали некое Большое мирное соглашение, по которому армянские войска должны были быть выведены из Карабаха, а сама армянская община Нагорного Карабаха должна была получить статус республики в составе Азербайджана[137]. И только из-за событий 4 июня 1993 г. в Гяндже не удалось реализовать это соглашение. Иначе война бы закончилась летом 1993 г. на выгодных для Азербайджана условиях[138].
Данные слова экс-премьера Панаха Гусейнова вызывают много вопросов. Неужели правительство НФА верило, что армянские войска добровольно выйдут из Кельбаджарского района? Почему армянскому руководству, только что после самой большой победы в войне, надо было идти на соглашение фактически на условиях Азербайджана? Как соглашение смогло что-то изменить в логике войны, где условия мира диктовались на поле боя? Слова П. Гусейнова показывают, что поражения в Агдере в феврале – марте 1993 г. и оккупация Кельбаджара в начале апреля 1993 г. привели к тому, что правительство НФА отказалось от идеи продолжения войны до победного конца, решило прекратить войну мирным соглашением и искренне верило в возможность заключения мирного соглашения.
Вот что на сей счёт пишет глава армян Нагорного Карабаха Роберт Кочарян: «Шла война за выживание, и возвращение Кельбаджара мы воспринимали как самоубийство. Словом, Кельбаджар сдавать мы не собирались – не для того мы его брали.
Меня не покидала уверенность, что за резолюциями никаких санкций не последует. Распад СССР произошел настолько быстро, что вряд ли мировые и региональные игроки успели определиться со своими долгосрочными интересами на Южном Кавказе. А значит, они не станут делать никаких резких движений и многое будет зависеть от складывающейся де-факто ситуации. Поэтому мы спешили закрепить военный успех и получить максимум преимуществ к тому времени, когда распад СССР будет всеми геополитически переварен.