– Что, Евгений, думал, что пророка Божия узрел? – судя по всему, моё изумление не осталось незамеченным.
– Не совсем, но несколько опешил.
– Честность – доброе качество, отсутствие страха показаться смешным в чужих глазах – это вообще что-то дивное для твоего возраста, но от того ещё более прекрасное и достойное.
– Да, Жендос, видел бы ты свою рожу. Всем рожам рожа была. – Толик обнаружился рядом, сидящим на борту и полоскающим ноги в бассейне.
– А почему ты не плаваешь? В бассейн же пришли?
– К воде привыкаю, уж больно она холодная.
– Какая же она холодная? Тёплая, как молоко парное.
– Э-э-э нет, брат, тёплая она в Египте или на Мальдивах. А здесь она градуса двадцать – двадцать два всего будет. Там же около тридцати, а иногда и больше. Вот где красота – плещись не хочу. А какие там мулатки красивые да дешёвые…
– Дешёвые? – невольно переспросил я, пытаясь понять. – В каком смысле?
– Анатолий говорит о продажной любви, тяжелейшем грехе для женщины, – объяснил мне Радомир мысль Толика. – Ладно, други, пойду я в спортзал, разомнусь немного перед правИлом. – Последнее слово он почему-то произнёс с ударением на букве и. – Вы же поплещитесь пока с полчасика после трапезы-то, а потом подходите.
С этими словами Радомир мощными гребками брассом поплыл к краю бассейна, что ближе к выходу. Толик наконец-то сполз в воду, с кряхтением и выдохом, словно в прорубь залез. После чего мы начали плавать наперегонки. Толик оказался неплохим пловцом, но слабоватым в плане выносливости. Надолго его не хватало, максимум туда-обратно. Я же плавал и никак не мог наплаваться. Какое это счастье – поплавать в тёплой воде в любое время года. Вот бы где я проводил всё свободное время. Есть, оказывается, свои прелести у города, есть. И почему у Толика такая кислая мина на лице? Подплыл к сидящему на бортике товарищу и поинтересовался выражением его лица.
– Да вот думаю: постарею я, поседею, а так и не узнаю, зачем нас в гости Радомир звал. То лопал ты, как верблюд, на две недели вперёд, то теперь плаваешь, изображая Ихтиандра. А я всё жду и жду, жду и жду. Так ведь и помереть от любопытства можно… За что со мной так судьба несправедливо обошлась?
– Да ладно тебе, Толик, жаловаться! Сейчас пойдём.
– Нет, вот ты мне ответь, где ты своё любопытство потерял? Почему тебя совершенно ничего не волнует? Ты словно в панцире живёшь, как черепаха, или нет, как жираф, – доходит всё до тебя чрезвычайно долго.
– Как говорил мой дед: «Любопытство – не порок, но признак плохого воспитания».
Толик в ответ начал раздуваться от возмущения: