— Ответ не изменился. Элементарно, Уилсон. Потому что я так решил.
Я не… Он не…
— Вы не можете так со мной поступить… — голос отказался возвращаться, сипела и шептала, он — услышит.
Санта вскинул голову.
— Ошибаешься, очень даже могу. Более того — уже сделал, — он продемонстрировал исписанный лист с размашистой подписью внизу. — Приказ о твоем отчислении, подписанный только что этой самой рукой.
Правая рука издевательски махнула.
Элла кажется что-то говорила, но я не слышала. Смотрела на Санту как на палача рядом с гильотиной.
Я — отчислена. Я больше не студентка.
Кто я теперь? Никто. И буду никем, потому что без знаний, без диплома… Допустим, знания получить смогу, но диплом…
Вот так в одночасье, одним росчерком, мне перечеркнули будущее.
Просто буквы, просто мудреная закорючка и… пуф! Нет будущего.
— Если я сам заберу документы, восстановите Джессику? — Лис произнес что-то невероятное.
Сам заберу… что?!
— Ты с ума сошел?! — голос наконец вернулся. — Лис, нет! Не делай этого!
Он в ответ лишь теснее прижал к себе и нежно улыбнулся.
— Прямо рыцарский поступок, Васильев. С чего вдруг благородное самопожертвование? — Санта медленно крутился на стуле из стороны в сторону, и крутил пальцами ручку.
— Я за справедливость. Я вам нагрубил, Джессика в этом не виновата.
По прогнозу погоды, в глазах сегодня повышенная влажность.
— А ты с яйцами, как я погляжу, — протянул ректор. — Ладно, Уилсон. Скажи спасибо Ромео. Ну а с Васильевым мы прощаемся. Томас, теперь все по правилам? — усмехнулся он.
Ему весело, да?
Я понимаю, Лис не прав. Сказал лишнее. Отправьте его в наказание в дикие земли, но зачем отчислять?
— Да, — удрученно признала Элла, — теперь да.
За большими очками отразилась досада. Она вышла из кабинета, Лис бросил последний взгляд на Санту и повел меня на выход.
Нет, я не хочу мириться с его решением и решением ректора.
— Подожди меня в коридоре, пожалуйста, — попросила моего рыжего.
Он замялся, но все же вышел.
— Забыли что-то сказать? — на лице Санты сияла его фирменная.
Он только что одному человеку едва не сломал жизнь, а другому все же сломал, и ему радостно?
Эмоциями я Лису не помогу. Надо брать дипломатичностью и врожденной способностью к убеждению.
— Профессор, вы же всегда стояли горой за своих студентов. Многие ошибались и не раз, и вы наказывали, но давали шанс. Чем Васильев хуже тех, кого вы спасли от отчисления?
Ректор поднялся со стула, уперся ладонями в стол.
— Он не хуже и не лучше, Уилсон. Он перешел грань дозволенного. Покиньте мой кабинет, я и так потратил на вас слишком много времени.