— Мы с тобой расстались год назад, — напомнила я.
Эти слова сорвали Грегори крышу. Он вмиг оказался рядом, сжимая мою шею осторожно, но с силой. Позади стекло, в которому я вынужденно прижалась, отчаянно скрипнуло.
— Мы. С тобой. Не расставались, — процедил он, большим пальцем водя по быстро бьющейся жилке на шее. — Ты отказалась выйти за меня, хотя на самом деле уже стала женой. Ты отдавалась мне, жила в моем доме, проводила вечера со мной. И то, что я дал тебе время принять нашу связь, не приближался близко, не значит, что нужно изменять.
— Грегори, — как можно мягче произнесла я, заглядывая в его злые глаза. — Я знаю, как ты хочешь пойти на поводу у зверя, но возьми себя в руки. Прими тот факт, что мы не вместе. Мы были вместе, но я никогда не знала тебя. Я сейчас провожу исследование об оборотнях, так за несколько недель я узнала о твоей расе в сотню раз больше, чем за десять месяцев рядом с тобой. Знаешь, почему? Потому что все, что мы делали — это проводили время в постели. Мы были любовниками, но я никогда не любила тебя.
Грегори зарычал, крепче сжимая пальцы на шее. Глаза его приобрели янтарный оттенок, и, наверное, впервые я ощутила зверя так близко.
— Ты моя, — выплюнул он и жадно впился поцелуем в мои губы, снимая, требуя того, что, как он думал, принадлежит ему по праву.
Раньше у него получалось отвлечь меня от мыслей. Его чувства, его желание обладать топило меня, я переставала контролировать себя, за что потом долго корила себя. Каждый раз, когда я пыталась заговорить с ним о чем-то важном, Грегори тащил меня в постель. Лишь его предложение руки и сердца смогло привести в чувства… точнее, меня поставили перед фактом: такого-то числа у нас будет свадьба. Это подействовало как ушат холодной воды. Я не хотела становиться игрушкой, не хотела жить с деспотичным оборотнем. И я сбежала, да. В течение года успешно избегала попыток Грегори встретиться, потому что боялась, что он опять своей аурой, обаянием или чем еще сломит меня. Нежеланная, нелюбимая слабость.
И вот… он вновь поцеловал меня, впился в губы жадно, точно путник в пустыне. Но я не почувствовала слабости в коленях, того томительно-обреченного вожделения. Я сдавалась каждый раз, когда Грегори приближался — но сейчас сохранила холодный рассудок. Впервые.
Грегори всем телом прижал меня к подоконнику, и я чувствовала его желание, однако мое тело оставалось безучастным.
Конечно же, он почувствовал это. Чуть отодвинув лицо, он внимательно посмотрел в мои глаза и отчего-то разозлился.
— Чем он лучше меня? Ты же ненавидишь светлых! — прорычал он.