— Весьма самоуверенное заявление, — фыркнула я. — Можно даже сказать, самодовольное.
Себастьян высокомерно вскинул брови и невозмутимо заметил:
— Из твоих уст звучит как комплимент, учитывая все недавние просьбы не останавливаться.
Взрослая, раскрепощенная женщина, лежащая обнаженной и только что занявшаяся любовью, не может краснеть от двусмысленных намеков, точно красная девица. Но все-таки я сделала это, и даже смущенно опустила глаза, не сумев выдержать взгляд, полный желания.
— Мы помирились, я рассказал тебе всю правду о себе, но кое-что мы так и не обсудили, — сказал Себастьян, тактично решив не заметить мое состояние. — Как сложилась твоя жизнь после исчезновения из Глостера?
Я надула губы. Очень не хотелось вспоминать о прошлом, особенно о… моей поездке в Глостер. Но понимала, что рассказать надо.
— В тот же день после бала моя… мать отвезла меня в храм Илзе. Как она тебе и говорила, я вышла замуж. Не по своей воле, конечно… Мать воспользовалась моим шоковым состоянием.
Себастьян сжал челюсти. Я отчетливо видела, как играют на его щеках желваки: он явно с большим трудом останавливал ругательства, рвущиеся наружу. Только уважение ко мне помогало ему сдерживать проклятья в адрес моей матери.
— Это был герцог Норберт Готье, министр образования в Родероне. Ему было… — лет сто, наверное.
— Ты была замужем за стариком? — медленно проговорил он. Тон вроде ровный, но Себастьян явно был шокирован.
— Была, — вздохнула я. — Наверное, это месть матери за то, что я ослушалась ее, но… на самом деле, мне в какой-то мере повезло. Норберт был… очень ревнивым, особенно когда его мужская сила окончательно ушла. В своей манере он даже любил меня, оберегал. Окружил меня красивыми вещами, с удовольствием выводил в свет и привлек лучших преподавателей в Родероне для моего обучения. Правда, у всего этого была своя цена: никаких друзей, никаких прогулок без сопровождения. Норберт безумно боялся, что я заведу молодого любовника.
— Никто бы этому не удивился, — хмыкнул Себастьян и крепче прижал меня к себе.
— Ему бы стоило обратить внимание на собственного сына, — усмехнулась я. — Самей был именно таким шаблонным аристократом, как себе представляют простой люд. Надменный, самовлюбленный и эгоистичный. И он страстно возжелал запретный плод — меня, свою мачеху. После смерти Норберта все ожидали, что он женится на мне, но я так не могла. Мне был противен Самей, противно родеронское общество, и поэтому я хотела уехать. Но в Вормессе меня ждала деспотичная мать и вполне вероятное замужество.