— Он в конюшне, будет ближе к вечеру, — Хранитель, если и заметил мою истерику, ничего не сказал. Я почувствовала прилив благодарности.
— Можете никого ко мне не впускать? — я провела рукой по волосам и отвела взгляд.
— Хорошо, — Хранитель уплыл обратно в стенку, а я пошла в свою комнату.
Взяв один из стульев, я перетащила его к ванной. Порывшись в запасах, нашла несколько пачек чипсов, печенья и халвы. Всё запечатанное и не испортившееся за то время, что меня не было. Я довольно улыбнулась — всё-таки права была Настя, когда уговорила меня все это купить!
Настя… В горле опять застрял комок, а мир перед глазами начал подозрительно расплываться. Я залезла обратно под кровать и достала бутылку простого, но дорогого земного вина и хрустальный бокал. Достала телефон и с удовольствием заметила, что он почти не разряжен.
Подхватив всё это на руки, я поперлась в ванную. Дверь закрывать не стала, и мне было прекрасно видно мозаику и вид за окном. Погасив свет, я зажгла пару свечек, поставив одну на пол, а вторую на стульчик, раскрыла запасы и откупорила вино. Грустить надо красиво! Стянув с себя одежду, я залезла в ванную и преподнесла к губам бокал, перед этим покрутив его на свету, как делали все барышни в фильмах. Вино приятно пощекотало нёбо, обдало осенней сладостью и согрело. Я с уважением покосилась на бокал — вот это полезная штучка!
Полезла в телефон и включила музыку. Разлеглась в ванной и, закрыв глаза, стала слушать. В этот раз волосы закалывать не стала, и они разметались по всей ванной, притягательно блестя в полутьме.
— Но есть на свете ветер перемен,
он прилетит, прогнав ветра измен.
Развеет он, когда придет пора,
ветра разлук, обид ветра, — и сама не заметила, как начала подвывать!
— Он придет, он будет добрый, ласковый,
ветер перемен.
Солёная капелька скатилась по щеке и капнула в почти пустой бокал. Я потянулась к бутылке и наполнила его снова, по пути набрав полную пригоршню чипсов. Песня кончилась, началась другая.
— Разгорелась ночка ярко,
за зарницею зарница.
Отчего сердечку жарко,
отчего душа томится?
Будто споря с тишиною,
скрипнет за окном калитка.
В ночь скользну я за тобою,
словно за иголкой нитка, — пела Злата Огневич, а вместе с ней и я.
Опять выпила весь бокал вина, но больше наливать не стала, поставив его обратно на стульчик. Голова немного кружилась, настроение осталось паршивым, но узел в груди стал слегка слабее.
— Надо же, первый раз в жизни напиваюсь, и то от горя! — я рассмеялась, и мой невеселый смех эхом отдался в пустой комнате.
Тянуло на шалости. Я задержала дыхание и опустила голову под воду. Все звуки извне тут же исчезли, а уши залила вода. Я открыла глаза и тут же попыталась их закрыть — глаза неприятно защипало — но заметила, что Ундина мягко светится в золотистой воде. Притянула её поближе — так и есть, светится, ещё и нагрелась, в то время как кулон оставался безучастно холодным. Странно, как же всё странно! И не хочется уже ни головокружительных приключений, ни магии — хочется проснуться у себя в кровати и снова пойти в школу, твердо зная, что у меня есть друзья, которым я нужна.