Любой вариант мне не нравился. Потому что это значило, что все наши действия и передвижения могут отслеживаться, а после о них будут докладывать ректору. А мне этого, ох, как не хотелось.
Взглянув вверх, я озадаченно нахмурилась. Так, ага, а где потолок, извините за вопрос?
Просто вместо потолка и пола второго этажа я видела лишь плавающие в тумане такие же, как и на стенах символы. Алид и Зрил последовали моему примеру и тоже подняли взгляды. И также нахмурились.
Доминик заметил нашу озадаченность и пояснил:
— Магия иллюзий, вкупе с демонической защитой высшего порядка. Академию восстановили по найденным в императорской библиотеке чертежам, но архитектор, он же племянник тогдашнего императора Власилена Третьего, решил внести некоторые изменения в магию скрытия и охраны. Повторного уничтожения никто не мог допустить.
Доминик остановился и широким жестом указал на красивый гобелен, который висел прямо в центре помещения и был скрыт за стеклянным куполом, подсвеченным изнутри.
На красивом ковре была изображена Она — величественная, прекрасная и неотвратимая.
Смерть…
Ее длинные белые, как полотно волосы были распущены и красиво развивались за хрупкой, прямой спиной. Серебристое в пол платье струилось и переливалось на тонкокостной, худой фигуре. А глаза… искрящее, грозовое небо на пике бури и усеянное множеством фиолетовых молний.
Я даже сглотнула от такой красоты, отмечая, как бережно с любовью все нити были переплетены друг с другом в конце, создавая по истине восхитительный образ Провидицы, Отступницы и Повелительницы. За ее спиной перемещались, будто живые души, заставляя меня неприлично открыть рот и завороженно уставиться на это рукотворное великолепие фантазии и мастерства.
— Красиво, да? — тихий голос Доминика показался слишком близким, и я непроизвольно прошептала заклинание, которому меня еще брат учил.
— Дех санриполг, — быстро и четко выговорила я, заученные до автоматизма буквы.
Доминик засветился весь и как-то негромко рыкнул, а после… Вместо того, чтобы быть облепленным с головы до ног мертвыми комарами, он стоял и улыбался так довольно, что я едва сдержалась, чтобы его не пнуть.
А чего так лыбится довольно, когда меня пугает?
Парень отряхнулся, и с его почему-то ставшей серебристой полностью формы осыпались пепельные ошметки.
— Красивая, еще и такая милая, когда пугается, — скорее себе, чем мне говорил Доминик, сверкая своими красивыми, изумрудными глазами и шаря взглядом по моему телу с головы до ног. — Дарующий, да я пошлю этому дроу и ректору по ящику эльфийского, за такой щедрый подарок, — и посмотрел мне прямо в глаза, отчего я непроизвольно дернулась.