– Одну минуту.
Он раскрыл свой гроссбух на нужной странице и стал вести пальцем по списку сверху вниз. Я невольно тоже заглянул в записи. Холодильник – 5 рублей за месяц пользования, чёрно-белый телевизор – 7 рублей…
– Ага, вот, 3 рубля в месяц, – сказал прокатчик. – К машинке прилагается ещё и чемоданчик.
– Отложить можете? До завтра? А то мама сегодня во вторую смену, а в субботу и воскресенье выходная, как раз завтра и придём после моей учёбы.
На лице прокатчика появилось сомнение, но оно тут же сменилось улыбкой:
– Для будущего писателя – безусловно. Да и не думаю, что сегодня или завтра кто-то ещё придёт за машинкой, их берут редко. Но, я вот думаю, зачем вам сейчас машинка, если вы ещё не набрали материал? Она же будет стоять мёртвым грузом.
Не говорить же ветерану, что практически вся первая глава у меня уже написана ручкой, хотя, пожалуй, я могу в неё что-то добавить из его воспоминаний.
– Логично, – согласился я. – Сколько времени сейчас? Начало четвёртого? То есть у нас в запасе ещё есть почти три часа, учитывая, что в семь у меня тренировка. Давайте я сейчас сбегаю домой за блокнотом и ручкой, и вы сегодня успеете мне что-то рассказать о войне. Хотя бы как она для вас началась, опишете фронтовые будни.
Тот на мгновение задумался, затем поманил меня за собой в каморку позади прилавка, дверь в которую оставил открытой, чтобы слышать, как он объяснил, если кто-то зайдёт в помещение проката.
– Садитесь, – сказал он, ставя на стол две фарфоровые чашки с полустёртыми узорами на боках, и тарелку с сушками.
Затем включил электрический чайник, предварительно убедившись, что в нём есть вода. – Блокнот я вам найду, завалялся тут у меня… Вот, держите, и ручку тоже. Будем чай пить и вспоминать.
Иннокентий Павлович вздохнул и неторопливо, чтобы я успевал записывать, приступил к рассказу:
– Родился я в 1922 году в Ленинграде, в семье профессора Павла Арнольдовича Морозова. Он был достаточно известным учёным-востоковедом, преподавал на кафедре востоковедения ЛГУ. В Ленинграде прошли мои детство и юность, я был начитанным молодым человеком, и при этом занимался в ОСОВИАХИМ, носил почётный знак «Ворошиловский стрелок» 2 степени. С отличием окончил школу, поступил на факультет иностранных языков Ленинградского университета. Отец хотел, чтобы я тоже занялся востоковедением, но меня больше привлекали иностранные языки, в том числе и немецкий, который тогда повсеместно преподавали в школах. Когда началась война, я уже успел окончить первый курс. В августе 41-го меня отправили на ускоренные лейтенантские курсы. По идее могли бы и в разведку определить, с моим знанием немецкого, но срочно были нужны лейтенанты, взводами уже некому было командовать. Что ж вы хотели, лейтенанты гибли первыми. А спустя три месяца, в звании младшего лейтенанта, бросили командовать взводом в составе Ленинградского фронта. Достались мне ополченцы, разношерстный народ, мужики и в два, и чуть ли не в три раза старше меня. И я, 18-летний пацан, должен зарабатывать у них авторитет. Помню, как первый раз поднимал взвод в атаку… Страшно, хочется сжаться в комок на дне окопа, а нужно показывать пример. И ты встаёшь в полный рост, вытаскиваешь из кобуры пистолет и орёшь во всю глотку: «За Родину!»