Если бы можно было сгореть от стыда, я сделала бы это так быстро, что даже не успела бы как следует распробовать последнюю мысль в голове. И это было бы лучше, чем понять, что этот монстр от меня хочет.
Мне снова хочется остудить пылающие щеки ладонями, но я держусь из последних сил, все еще отчаянно цепляясь за какие-то отговорки. Я не обязана этого делать. Он – не мой муж. Я вольна уйти на все четыре стороны, потому что…
— Дверь открыта, - снова каким-то дьявольским образом угадывает мои мысли Тьёрд. – Ты можешь опять сбежать. Можешь даже сказать, что отказываешься становиться моей женой.
Он лениво продолжает свои грязные постыдные ласки, растягивая слова так нехотя, как будто ему совсем не хочется открывать рот и тратить силы на бесполезную меня.
Я встаю, отряхиваю складки платья, стыдясь своих дрожащих пальцев.
Он всегда знает, как расшатать мое равновесие, как в одно движение разрушить все, что я каждый день с самого утра заново собираю по крупицам.
— И тогда ты пойдешь к Намаре? – не поворачивая головы, спрашиваю я.
Он ненавистен мне, противен и не вызывает ничего, кроме жгучего желания увидеть его мертвым, но от мысли, что генерал пойдет к моей сестре, становится тошно. И что-то рвет изнутри мой стыд и негодование, раскалывает упрямое желание снова не подчиниться.
— Может быть, - уклончиво отвечает Тьёрд. – Не знаю. Я еще надеюсь на твое благоразумие. И хочу верить, что беру в жены женщину, способную понять одну простую вещь: мое терпение не безгранично, а мои приказы исполняют целые армии. Беспрекословно.
Я поворачиваюсь к нему, стараясь не опускать взгляд на его похотливые действия, подхожу ближе и опускаюсь рядом на колени.
Он не мог найти более ясного намека, чтобы сказать: «Либо ты начинаешь возвращать мне мою милость, либо я избавлюсь от тебя быстрее, чем ты успеешь пожалеть о своей гордыне».
Сегодня никаких игр.
Сегодня Халларнский Потрошитель хочет, чтобы я подчинилась.
А мне нужно его разговорить.
Одно унижение стоит выигранной войны.
— Я никогда… - Говорить трудно, от стыда глаза наполняются слезами. – Не делала ничего подобного, господин.
— Тьёрд, - твердо поправляет он. – Пользуйся своим правом называть меня по имени, иначе я буду думать, что ты боишься поранить язык.
— Хорошо… Тьёрд.
Вся я словно трещу по швам, дрожу и цепенею одновременно, когда стальная рука тянется ко мне, чтобы сдернуть платье сперва я одного плеча, потом с другого. Я закрываю глаза, как будто это может помочь избавиться от стыда, но на этом монстр не останавливается: мгновение медлит, очерчивая край кожи над вырезом простой полотняной нижней сорочки, и тоже тянет ее вниз.