В начале не понимаю, что это за звук доносится из каюты, а через секунду замираю на пороге. Ария оделась во вчерашнюю одежду, аккуратно сложив халат на кровати.
Замечаю, что она застирала простынь и повесила ее сушиться на стуле. Сама же девушка сидит перед картой, подобрав ноги под себя и расчесывает волосы небольшим деревянным гребнем. Моим, кстати. Нашла все-таки.
Красное золото волос струится по плечами, переливчатое и мягкое в свете люнн. Девушка тихо напевает старую моряцкую песню о русалке, что полюбила бога северного ветра.
Историю невозможной, но состоявшейся любви.
Раз, и пальчики аккуратно вплетают в волосы кожаный шнурок. Одно движение, второе, треск гребня, проходящего через алый шелк. Щеки фурии румяные, а кожа точно светится изнутри. Она – сосуд, наполненный искрящейся влагой и жизнью.
Стою в пороге, как дурак, и глаз оторвать не могу.
– Зачем влажное надевала? Я тебе свежую одежду принес, – говорю и улыбаюсь. Она заставляет меня улыбаться, все темные мысли прочь улетают. – Кок без задних ног после пьянки, пришлось вот самому готовить, – я бросаю взгляд на карту. Почему она ее так волнует? Даже больше, чем меня. Пока я тут со своими личными проблемами воюю, она ищет ответы. Нужно взять себя в руки, Великая Ишис!
– Смотри сюда, – она протягивает мне руку и встает на стул. Мы уравниваемся в росте. – Ты замечал, что твой корабль тоже есть на карте?
Тонкий пальчик указывает на небольшой круг, застывший у самого левого края золотого полотна. Он слабо пульсирует и едва заметно двигается.
Фурия спрыгивает на пол и хватает с подноса крупную креветку. Зажимает ее в зубах так, как обычно курят трубки, и нависает над картой снова.
– Я только сейчас поняла, что это! И первая точка всего в трех днях пути от порта, где ты собрался причалить. Если быстро собрать припасы и не задерживаться в городе, то мы окажемся там быстрее ветра.
Я замираю. Обнимаю Арию со спины и смотрю на карту. Она права. Корабль на карте – будто венка на ее шее дергается, будто звездочка на небе мерцает.
– Ты влажная, – поворачиваю девушку к себе и расстегиваю рубашку. – Это не годится. Простудишься. Потом тебя лечи имбирным чаем и компрессами. И еще, – сдергиваю с ее плеч темную ткань и, развернув куль, вытаскиваю белье. – Думаю, тебе будет в пору. И это, – показываю на платье.
Не позволю ей прятаться, хочу видеть, как она краснеет от смущения, пока одевается.
Она смотрит на вещи широко распахнутыми глазами. Аккуратно завязывает узелок на косе, чтобы та не расплелась, и осторожно подходит к постели. Я почти дрожу от ее обнаженного вида, но не отвожу взгляд. Сам над собой издеваюсь. Ария бережно касается белья, гладит кружево и чему-то своему улыбается. Потом скользит взглядом по платью и замирает.