Глава 22. Энзарио
Проснувшись, не нахожу Арию в каюте. Злые мысли лезут в голову и распирают грудь. А если сбежала, а если за борт головой, как грозилась?
Прыгаю в штаны, накидываю рубаху и, вылетев на палубу без ботинок, потому что не помню, где их оставил, замираю.
Сначала мне кажется, что она в опасности, бросаюсь вперед. Короткие команды мужика, что помогал мне во время шторма, долетают до уха, и я резко торможу и чуть не падаю мордой в пол.
Я практически не помню имен своих моряков. А зачем? Они все равно рано или поздно умирают, уходят на покой. Пусть лучше остаются в памяти бледными пятнышками, чем будут терзать мое сердце своими смертями.
После их горячей драки-тренировки, мы поговорили. Хотелось придушить ее за дерзость. Она заигрывала с моряками, насмехалась надо мной, звала драться. У меня чуть дым из ушей не пошел! Когда этот мужлан обнял Арию со спины и приставил нож к ее горлу, я думал на месте этого придурка кастрирую.
Справляясь с дыханием, что рвет грудь, ухожу в свое логово и долго стою над столом для раскройки и смотрю в одну точку. Хочу успокоиться, но не могу. Вышла сама. Цирк для мужиков устроила. Придушу заразу!
Выбираю самую скромную одежду: глухую, чтобы ни островка ее молочной кожи другие не видели. Гольф под горло темно-синего цвета и светлые кожаные брюки. Ткань мягкая, гибкая, обтянет ее фигуру. Рычу от негодования: она аппетитная будет даже в этом! Привяжу к себе! Клянусь Ишис, посажу на цепь и не отпущу. Даже если сбежать захочет – поймаю. Врал ведь вчера, что отпущу. Хрена с два теперь! Гигантская тридакна меня разрази!
Горькая полынь стоит под горлом, когда возвращаюсь назад. Цепляю на лицо холодную маску, прошу кого-то из команды передать коку через час жратву принести.
В каюте пахнет сводящими меня с ума ландышами и сексом. Не выдохлась наша ночь, не испарилась. Осталась краской на губах, колючками в кончиках пальцев, колом в штанах.
Вода плещется в душе, а Ария поет. Бросаю шмотки на кровать и залетаю к ней. Я ей покажу, как идти наперекор!
Раздеваюсь на ходу и, ступив на поддон, прижимаю девушку к стене. Сжимаю острый подбородок рукой, ловлю испуганный и взволнованный взгляд и без слов впиваюсь в ее губы.
Первую секунду она растеряна и зажата, упирается руками мне в грудь и не отвечает. Только позволяет ласкать и прикусывать губы. Что, фурия, растеряла всю храбрость? Через несколько секунд чувствую ее неуверенный ответ, а голову ведет от робкого прикосновения языка к нижней губе. Красноволосая бестия! Ночью она не уступала мне в страсти, а сейчас смущена, будто и не было ничего. Нет, так не пойдет. Не дам ей забыть. Не позволю закрыться!