И магистр оказался прав.
Через месяц Артос был казнен за жестокое убийство напарника, с которым его отправили в колонию на Рокуле 6.
Магистр пустил ему пулю в голову.
Сам осудил, вынес приговор и привел его в исполнение.
А Артос только широко улыбался, когда дуло пистолета качнулось перед его лицом, раскрыл рот, но не произнес ни слова, будто передумал в последний момент.
Из размышлений меня вырвал тихий смешок Эрты. Она рассматривала меня пристально, как диковинную зверушку, и широко улыбалась.
— Мыслишь как человек, — проговорила она тихо и склонила голову набок. — Не совершай ошибку. Не сравнивай. Мы — другие. Мы рождены, чтобы быть одни. Слишком больно… вместе.
Искривленный палец постучал по влажному лбу.
— Мы все слышим. Нам не нужны личные встречи. Мы знаем. Чувствуем.
— Так давно здесь, и никто не узнал? — вопрос Ши звучал насмешливо, она открыто ставила под сомнения слова Эрты, но женщина даже бровью не повела.
— Мы хорошо прятались. Спали, вели себя тихо. Избегали контактов, пока…
— …Пока один из вас не связался с камкери.
Эрта кивнула.
— Он молод. Любознателен, но не без изъяна. Всегда есть какой-то изъян, хотя бы один на сотню рожденных.
— Какой же?
— Слабый дар, — женщина передернула угловатыми плечами и поморщилась ни то от отвращения, ни то от ужаса. — Плохо слышал мысли, не мог чувствовать. Был совсем одинок.
— И никто не пытался выйти с ним на контакт? Помочь?
— Мы не могли ему помочь.
— Вы его просто бросили, — Ши вскинула подбородок и скрестила руки на груди. Вся ее поза, хищный взгляд серых глаз, даже крохотная складка у сжатого рта выражали неодобрение.
— Осуждаешь. — Эрта утверждала, а не спрашивала, а в ее голосе я не уловила ни единого намека на попытку оправдаться. И никакого сожаления. — Человек не поймет. Я не обижаюсь. — Женщина оторвала от стены крупного жука и самозабвенно захрустела, а мне пришлось бороться с новой волной тошноты.
— Он хороший, но неполноценный. Он отравлен и не может сдержать голод. И даже если он не слышит нас, то мы слышим его.
— Ты можешь сказать, где он?
Эрта неопределенно пожала плечами.
— Я могу показать. Мы только видим, но не назовем.
— Тогда покажи. — Ши подалась вперед и ухватила женщину за руку. — Покажи, где он.
Комната перед глазами пошла рябью и расплылась в стороны, уступив место усыпанной звездами черноте. В голове стало тесно для собственных мыслей: чужая несгибаемая воля занимала все свободное пространство, ввинчивалась в виски ледяными иголками и безжалостно сдавливала затылок когтистой лапой. Из-за набежавших на глаза слез я едва ли могла что-то различить, пока сбоку не заметила тусклое красноватое свечение.