– Ладно, – встала. – Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
– Ты и так уже много сделала. Спасибо, сестра, – взяла ее руку и поцеловала.
И Катина побежала в сторону дороги, а Тайли обхватила живот руками, закрыла глаза и обратилась к Мириде. Больше ничего не остается, только молиться. Как долго сидела, неизвестно, но солнце успело подняться высоко. А когда открыла глаза, губы тронула улыбка отчаяния. Напротив стоял Унараг со своими подручными.
– Думала, сбежишь?
– Нет, не думала. Как видишь, сижу здесь, перед тобой.
– На этот раз обойдемся без разговоров, – достал топор и направился к ней.
– Прими души, великая королева Мирида, – зашептала Тайли, глядя на приближение своей смерти. – Дитя нерожденного и мою.
Вдруг послышался свист, и в шею Унарага вонзилась стрела, следом прилетела вторая – в руку, что держала топор. Сторонники предателя тотчас забеспокоились, хотели уже было отступить, но им не дали. А Тайли продолжала смотерть на Унарага, тот дернулся, однако не остановился.
– Убью, грязная тварь, – прорычал орк.
В тот же миг раздалось лошадиное ржание, огромный конь с наездником в седле выскочил из густых зарослей. Всадник спрыгнул на ходу, подлетел к Унарагу, и в следующую секунду голова предателя покатилась прочь. Тайли же перевела взгляд на всадника. А тот подошел к ней и опустился на колени.
– Нашел.
Тайли аж разрыдалась, этот родной низкий голос, который боялась больше никогда не услышать, этот суровый взгляд горящих глаз.
– Неужели, – простонала сквозь слезы, – ты все-таки пришел.
Фаргар смотрел на жену и не верил своим глазам. Такой Тайли он еще никогда не видел, такой изможденной, да в ней совсем не осталось жизни. Однако тут она убрала руки с живота, выпрямила ноги, и взору вожака явился большой живот.
– Ты скоро отцом станешь, – через силу улыбнулась.
– Тайли, – обхватил ладонями ее лицо, а она накрыла его руки своими.
Он много бы хотел ей сказать, но не при всех.
– Ничего не говори. Я все вижу в твоих глазах, мой орк.
Фаргару было нестерпимо больно лицезреть жену в столь ужасном состоянии. Белая, точно снег, худая, будто ее намеренно морили голодом. И это с ребенком-то под сердцем.
– Скажи, – прорычал, ибо гнев завладел разумом. – Это его стараниями ты стала такой?
– Фаргар, я… мы все оказались заложниками решений отца…
– Нет, – замотал головой, – глумиться над женщиной, еще и вынашивающей дитя – это попирание великого когума.
Тогда же поднялся и развернулся к Луару, что стоял в окружении своего отряда чуть поодаль.
– По-твоему, это моя жена? – направился к нему. – Моей женой была здоровая женщина, а ты сделал из нее калеку. За это придется отвечать.