Двое парней у входа шумно радуются встрече, заходит девушка. Я никогда не видела ничего подобного. Девушка живое олицетворение выражение «сногсшибательная красота»: стройная фигура чуть ниже среднего роста, округлые очертания, мягкие линии, приятная полнота там, где она нужна, осиная талия, фарфоровая кожа. Возможно, девушка не смотрелась бы настолько красиво, если бы не умело подобранные причёска и одежда.
— Мирта, если вы решили отказаться от расследования и взять у той особы пару уроков женственности, то я всецело одобряю.
Опять издевается!
Я рывком оборачиваюсь.
— Знаете что!
— Что?
Ещё и ухмыляется, а! Вот зря я суп на него не вылила, зря. Я пытаюсь контролировать дыхание, чтобы не вспылить. То, что дознаватель забавляется, наблюдая, как я закипаю, не значит, что он будет забавляться, когда я вспылю, а значит, надо держать себя в руках.
— Приятного аппетита!
Я поднимаюсь, оглядываюсь в поисках места для грязной посуды.
— Мирта.
Даже не думаю реагировать, хотя всякое веселье из его голоса исчезло.
Он тоже поднимается, и мне приходится посмотреть на него.
— Здесь у нас беседы не получится.
Я скрещиваю руки на груди, смотрю откровенно враждебно. По-моему, у нас вообще ничего не получится, и я по-прежнему не понимаю, что ему от меня надо. Я ему мешаю в его деле? А чем? Тем, что я насторожу возможного убийцу? Так убийцу гораздо больше насторожит значок в его руке. Дознаватель снова подбрасывает символ своей власти, ловко ловит двумя пальцами.
— Мирта Андрас, беседу мы всё-таки продолжим, как бы вам ни хотелось иного. Извольте явиться вечером в мои комнаты.
— Что?! — вспыхиваю я.
А он прижимает свой значок к тыльной стороне моей ладони, кожу обдаёт холодом. Не больно, но неприятно. Дознаватель напоследок хмыкает, прячет значок во внутренний карман. Я же перевожу взгляд на проступившую на руке печать. Выглядит неотличимо от обычной татуировки. Синие морозные линии сплетаются в причудливый узор.
— До вечера, Мирта.
И он просто уходит, не обернувшись.
Я сверлю его спину взглядом. Но сколько бы я ни злилась, придётся признать очевидное — вечером я явлюсь в его комнаты. Если бы не печать, я бы, естественно, только посмеялась и никуда не пошла. А печать — это приказ именем короля. Не подчинюсь — печать сменит цвет с синего на багровый, и мне придётся в суде объяснять, почему я не оказала дознавателю содействия. Какими бы ни были истинные мотивы пригласить меня к себе, формально господин дознаватель в своём праве.
— Чтоб тебя демоны сожрали! — желаю я вслед, плюхаюсь обратно за стол и упрямо доедаю десерт, хотя вкуса не чувствую.