Я кошусь в сторону входа.
Захватившее меня в танце безумие схлынуло. А ещё лёгкой обидой кольнуло, что Рамис совсем уж детской уловкой уколол, в обёртке грандиозной тайны попытался скормить пустышку. Короче, пора мне на поиски Дженны.
— И какой у тебя план, Мирта?
— М?
— У тебя взгляд следователя, учуявшего след и жаждущего незамедлительно броситься в погоню.
— Я всего лишь собираюсь завести некоторые знакомства, в том числе и с представительницей Королевского исторического общества. С ней, говорят, один из пропавших, Ринон Олвис, встречался. По письмам впечатление очень странное.
— Ринон… Это его мать любит начинать фразы с «Ох»?
Вот это память! Впрочем, чего ещё ожидать от королевского дознавателя?
— Да.
— Парень влюбился. Что тебя смущает?
— У меня сложилось впечатление, что на парня воздействовали. Что-то вроде приворота.
— Почему?
— Полная концентрация на девушке и безоговорочное исполнение любых её прихотей.
— Как по мне, ты описываешь яркую юношескую влюблённость. Не вижу ничего необычного. Такая обычно ярко вспыхивает, недолго горит и заканчивается разочарованием.
Я выдёргиваю локоть, разворачиваюсь к Рамису лицом. Он смотрит на меня с усмешкой.
Зло берёт.
Но я сдерживаюсь. Во-первых, он всё ещё королевский дознаватель. Во-вторых, в насмешке ни капли превосходства, а за ней, за насмешкой, прячется необъяснимая нежность. Я бы и не поняла, но иногда почти также на меня смотрел папа.
Не проймёшь!
Я стискиваю кулаки:
— Ты нарочно! Нарочно сбиваешь меня с толку, нарочно говоришь на подозрительное, что никакое оно не подозрительное, нарочно привёл меня сюда, чтобы на вечере я не смогла ничего узнать.
— Я был уверен, что ты сообразишь быстрее. Видимо, я танцую лучше, чем думал.
Слов нет!
Я закипаю, а Рамис улыбается и только разжигает.
Развернуться и уйти? Глупо. Рамис ведь уберечь пытается, удержать от ошибок. Нет, надо что-то нестандартное, контрастное. Внутри полыхает огонь, и мне нестерпимо, почти до боли, хочется стереть с его лица насмешку, оставить лишь скрытую за ней нежность. Рамис улыбается шире. Выдержка мне отказывает.
Я вполне осознаю, что творю. Странное состояние — самое настоящее умопомрачение, но разум кристально ясный. Подавшись вперёд, я привстаю на цыпочки, опираюсь ладонями о плечи Рамиса. Улыбка сменяется растерянностью. Да, я угадала! Я тянусь выше, обнимаю за шею, прижимаюсь. И касаюсь губами его губ.
Поцелуй как танец, кружит голову. Мне отчаянно не хватает воздуха, но я позволяю себе лишь короткий глоток, и снова целую.
Рамис замирает, даже не замирает, а застывает. Всего миг, но моё восприятие настолько обостряется, что секунда кажется чуть ли не минутой. Удар сердца, и контроль Рамиса просто срывает, он подаётся вперёд, и нас захватывает водоворот страсти. Я напрочь забываю про людей вокруг, про моё расследование, про злость. Но одна, не оформившаяся толком мысль в голове всё же остаётся. Рамис бы не потерял голову, если бы ничего не чувствовал.