— Тогда я вспомнила романс… Песню. О любви, когда достаточно взмаха ресниц любимой, чтобы пасть перед ней на колени, — смущению Любы не было предела.
— Да уж, опростоволосились, вы, студентка. Такое, даже мысленно, спеть демону, — откровенно хохотал Ассгейр. — И получили в результате не то, что ожидали. А вы пишите, пишите, как реагируют демоны на насылаемые чувства подобные этим. Кто был дальше? Комендантша? Нет? Делавар, — ректор хищно улыбнулся. — Сначала он был скептически настроен к твоему переводу, да и вообще к существованию.
— Нет, никаких любовных песен. Только мысленная просьба о дружбе, — закачала головой Люба. — Это же не противозаконно? Я даже не знаю, подействовало ли это. Я теперь вообще лишний раз думать боюсь.
— Не противозаконно желать с кем-то хороших отношений, а вот воздействовать против воли противозаконно, — поджал губы ректор. — Но в одном ты права, разобраться, повлияла ли ты или нет, если не наблюдать, невозможно, и даже присутствуя при воздействии доказать ничего невозможно. Об этом надо подумать. Кто-то еще был?
— Магистр Шинойза, — скромно потупила взгляд Люба, ковыряя носком туфли пол.
— Что? — в ужасе воскликнул Ассгейр.
— Это не то, что вы подумали, — надулась Любовь Павловна. — Вы же видели, какие искры между ней и Делаваром, вот и попросила её увидеть, наконец, того, кто будет ей идеальной парой.
— Стоп. А о нем ты подумала? Если Шинойза будет бегать благодаря тебе за Делаваром, то нас всех ждет головная боль, — ректор в ужасе схватился за упомянутую часть тела.
— Да ничего не случиться, — проворчала женщина в ответ. Ректор посмотрел на неё с подозрением. — Не моя тайна. Не выдам.
— Ну хорошо. Значит, ты можешь не только передавать свои желаемые чувства, но и «открывать» чужие?
— Это ничего не значит, вдруг они просто прозрели? — надежда умирает последней, подумалось Любе.
— Столько лет цеплялись, как кошка с собакой, а тут прозрели, не верю. Еще жертвы твоего обаяния были?
Люба задумалась, говорить ли демону про его младшего брата или все же не стоит. Именно в этом «воздействии» признаваться было не столько стыдно, сколько страшно. Ректор был похож на того, кто больше переживает за близких, дорогих ему людей, чем за себя. «Ах, Бальтазар, если бы я знала, то точно не решилась на такой отчаянный шаг», — проскочила мысль у Любы. Она стряхнула раздумья и посмотрела в глаза ректору.
Глава 26. Отдых отдыху рознь
«Мама, знакомься… Это не то, что ты подумала»
Про Бальтазара Любовь Павловна не сказала Ассгейру ни слова. Язык не повернулся признаться, ведь предугадать реакцию демона невозможно. Побоялась, да и решила, что воздействие было минимальным, фактически на нежность и заботу и роли в их отношениях с младшим братом ректора сыграть не должно. А после настали первые выходные.