Подскочил, придавил к себе и прорычал мне в затылок.
— Тыыыы. Ты слышала? Я действительно был так близок к тебе и… им иммадан, я же знал, знал, что ты там, но не поверил своему чутью.
На моих глазах выступили слезы, они опалили склеры, пропитали солью ресницы.
— Мне казалось, что я узнала этот вой, и по коже пошли мурашки. Неужели он все еще ищет меня? Мой волк. Мой мужчина. Если бы я не ушла тогда, может быть, все было бы иначе… Но разве у меня был выбор? Разве я простила бы себя, если бы Маагар убил тебя?
Развернул к себе.
— Что значит, убил?
— Я помнила это письмо наизусть… Я выучила его теми долгими ночами, когда плакала по тебе, когда сходила с ума от тоски и ненавидела себя за эту разлуку.
"Возлюбленная сестра моя, узнал о том, какая страшная участь постигла тебя. Сердце кровью обливается от мысли, что ты в лапах проклятого варвара.
Недолго тебе страдать. Мой гонец уже в этих саананских местах, если данное письмо у тебя, и ты читаешь его, то скоро такое же получит и меид-предатель. Отец готов оплатить любой выкуп за свою единственную дочь. А если Даал откажется отдать тебя — Валлас с лица земли сотру.
Я в пути, сестренка. Буду за две недели до полной луны. Тысячное войско со мной. Мы разгромим проклятых нелюдей и снова восстановим нашу власть на севере. Отомстим за смерть Аниса, а ты домой вернешься.
Держись и молись Иллину, чтобы я победил в этой битве за тебя и за Лассар, Одейя.
Любящий тебя брат Маагар."
Сайяр… и я, мы оба знали, что ты меня не отдашь и… тогда Сайяр устроил побег. Он все продумал и вывез меня, а тебя пустил по ложному следу, достал зелье у мадоры.
Резко встал, выплюнув грязные ругательства.
— Дважды оскопленный фанатик, безъязыкий мерзавец, который посмел решать за меня. Я сниму с него шкуру лично, обдеру его до костей.
Повернулся ко мне сверкая фосфорящимися глазами в темноте.
— Рассказывай дальше. Я хочу знать все. И ни слова лжи.
* * *
Когда мы отъехали от Жанарии, и я обернулась на деревню, то увидела, как полыхает огнем дом Герты Лабейн. Посмотрела на Моран и заметила, как та утерла слезы рукавом. Вот и еще одна смерть… Не зря Рейн называл меня именно так. Я тащу ее за собой чудовищным кровавым шлейфом. С кем бы я ни соприкоснулась, умирали страшной смертью. Каждый, кто соглашался мне помочь.
Я, как вселенское проклятие, как апокалипсис в женском обличии. Ребенок больно толкнулся в животе, и я вскрикнула.
— Что такое? — испуганно спросила Моран, когда я в очередной раз осадила коня.
— Н-н-н-е знаю. Ребенок. Он бьется и сильно беспокоен, и, кажется, что меня разрывает изнутри.