Вайн разломил ее пополам и, усевшись рядом с сестрой, протянул ей половину.
— Эй! — Возмутилась Рейва. Она поспешно разломила свою часть еще надвое и протянула половину брату. — Это тоже бери себе.
Вайн проигнорировал ее:
— Я больше ничего тебе не принес. Ешь, это все тебе.
— Я не буду, потому что это твоя доля. Я сижу дома, а ты работаешь.
Вайн отвернулся:
— Нас там кормят.
Рейва схватила брата за подбородок своими маленькими пальчиками и заставила повернуться к ней лицом. Девочка заглянула ему в глаза и прищурилась:
— Врешь.
— Не-а.
— Да, врешь. Был бы ты такой тощий, если бы вас там кормили! Бери живо!
— С каких пор ты мне приказываешь!?
— Потому что я лучше знаю, что тебе нужно!
Вайн не выдержал и рассмеялся. Серьезное лицо Рейвы тоже мгновенно смягчилось, она положила голову брату на плечо:
— Знаешь, — Прошептала она. — у моей подруги есть осел. Она постоянно им хвастается. Надо мне будет тоже похвастаться тобой.
— Эй! — Возмутился Вайн. — Это кто еще осел!?
— По упрямству ты их даже превосходишь.
— Уж кто бы говорил, Рейва!
Улыбка сестры показалась Вайну грустной, он постарался приободрить ее, шутливо высунув язык, но Рейва никак не отреагировала. Она уставилась в одну точку — куда-то на старую стену, по которой плясали странные тени. Вайн обнял девочку за плечи:
— Что случилось?
Рейва долго молчала, и Вайн не собирался заставлять ее ответить. Юноша прижал сестру к груди, обнимая так крепко, как только мог. Дома было холодно, и ветхое платьице Рейвы не спасало ее от постоянных мурашек. Вайн надеялся, что она согрелась хотя бы от его тепла, и когда ее дыхание выровнялось, он уверился, что сестра уснула. Но голос девочки прозвучал в тишине даже слишком громко, хоть и был едва сильнее шепота:
— Я так скучаю по тебе, Вайн. Постоянно. Тебя нет целыми днями, ты приходишь только ночью, такой уставший, словно из тебя выжимают все соки. Я волнуюсь за тебя.
— Не о чем волноваться. Просто не высыпаюсь.
— Люблю тебя. — Прошептала девочка, по ее голосу было понятно, что она едва держалась на поверхности сознания, борясь с чудовищем, называемым сном.
— Я тебя тоже, лисенок. — Вайн чмокнул Рейву в щечку.
Вскоре девочка засопела, и юноша поднялся с ней на руках. Зайдя в маленькую комнатку, где стояла кровать Рейвы, Вайн аккуратно уложил ее в постель и накрыл старым тонким одеялом. Сам он дрожал от холода и усталости, но старался не придавать этому значения.
На скамейке, стоящей возле стены, лежало тонкое покрывало, которое сползло на пол и теперь свисало, словно какая-то штора. Вайн медленно и сгорбившись подошел к своему спальному месту, резким движением вернул покрывало на место и улегся сверху.