Боевая птица (Кейс) - страница 61

Парень стал спускаться вниз, и Вайн решил не пятиться назад, хоть у незнакомца в руках и был кинжал. Заметив недоуменный взгляд короля, тот спрятал оружие в ножны на поясе и изящно спустился с последней ступеньки, оказавшись от Вайна на расстоянии вытянутой руки. Он был довольно высок и прекрасно сложен, хотя Вайну жутко не нравилась его светлая вьющаяся челка, слегка прикрывающая глаза.

— Ты нашел эту комнату. — Сказал парень. — Это, конечно же, я виноват — уронил меч…

«Так вот что за грохот я услышал!» — подумал Вайн. Незнакомец продолжил:

— Но перед Дангой я и вовсе лез на рожон, а она меня не замечала! Точнее, не хотела замечать…

— Подожди, я не понимаю…

— Я Крам. — Парень протянул Вайну руку. Тот неуверенно ее пожал, пытаясь подобрать слова.

— Объясни же мне! — Наконец потребовал Вайн.

Он не мог найти ни одного адекватного объяснения происходящему. В голову лезла всякая ерунда, которую Вайн старательно отбрасывал. Единственный вариант, который он оставлял — Крам был «домовым» этого замка, неким духом, держащим его в целости и сохранности.

— Что объяснить? — Переспросил Крам. — Почему я здесь? Почему обо мне никто не знает? Или все-таки знают? Ответ прост, Вайн. Я- невидимка.

Говорят, время течет быстро. Для Эралайн это действительно было так, пока Кайрин не привез ее сюда — в Дагор, город на границе сразу нескольких провинций, убежище для всех, кто не мог найти своего места в этой жизни. Девушка теряла счет дням, прозябая в этом захолустном городке, в то время как могла вершить историю Лоури. Уже на второй день пребывания здесь, Эралайн с горечью поняла, что жалеет о принятом решении. Ей надо было остаться в поселении и доказать Тарварре, что она стоит чего-то большего. Но дни тянулись друг за другом серой чередой, складываясь в месяцы. Кайрин обещал приехать, но от него не было никаких вестей, Эралайн даже начала сомневаться: а нужна ли она ему? Но были мысли и пострашнее: если то, что Кайрин говорил о своем отце, правда, то жив ли он вообще? Так, в незнакомом городе и почти полном одиночестве, Эралайн встретила свое семнадцатилетие — никому не нужная и уже поверженная. В тот холодный зимний день Дагор завалило снегом настолько, что ни одна телега не могла проехать по разбитым, а теперь еще и заметенным дорогам, до заката не утихали крики недовольных крестьян, все большее заставляя Эралайн понять, насколько она здесь чужая. Клан Многоликих был хоть и диким местом, где жители носили одежду, сшитую из шкур, и любили казни пострашнее повешений, но здесь не было того ритма, постоянного, как бьющееся сердце. В Дагоре все могло затихнуть, словно неизвестная болезнь унесла жизни всех до единого жителей, а могло закипеть настолько, что в галдящей толпе было не протолкнуться. Каждый здешний горожанин считал себя частью чего-то важного, но не настолько, насколько придавали этому значение Многоликие. Это было в их характере — решать совместные проблемы, всем миром помогать кому-то и ждать, если кто-то опаздывает. Эралайн долго пыталась лишить себя этой привычки и чувствовала, что у нее до сих пор это не получалось. Чтобы жить в Дагоре, не нужно уважать других или думать о ком-то, кроме себя. Многоликие были кланом, а Эралайн все еще была одной из них. Поэтому-то она и не могла слиться с этой толпой. Теперь она понимала Кайрина, когда тот говорил, что все еще чувствует себя Многоликим. Похоже, это навсегда. Но кое-что угнетало Эралайн еще сильнее: она привыкла быть в гуще событий, а сейчас, спрятавшись в маленьком городке, девушка постоянно чувствовала, будто от нее что-то ускользает. Борьбу за трон продолжили без нее, и Эралайн считала это оскорблением, хоть и сама не могла объяснить, почему. Она не хотела быть королевой. И все же… Закутавшись в слишком тонкий для такой погоды плащ, Эралайн семенила по заснеженной дороге, путаясь в длинном подоле простецкого платья. Впиваясь в ткань накидки, девушка в сотый раз думала о том, как же скучает по теплым шкурам и по удобным грубым штанам. Все напоминало ей о клане, все хотелось выбросить из головы, но что бы тогда осталось? Пустота. Извозчик что-то невнятно говорил своей непослушной лошади, а она лишь шевелила ушами, на которые сыпал снег. Его хлопья беззвучно падали на землю и на капюшон Эралайн, девушка начинала чувствовать, как он промокает, но сейчас ее голова была забита другими делами, и с ними было смешано какое-то странное чувство радостного волнения. Зарывшись в этих мыслях, как в огромных сугробах по обочинам дороги, Эралайн буквально летела в сторону трактира, сжимая в кармане потертую бумажку с надписью: