— Святой отец! — в тон откликнулась я, понятия не имея, что нужно говорить в таких случаях. — Прекрасная служба, — после паузы нашлась я.
— Спасибо, дитя мое, — отозвался священник, добродушно поглаживая живот, выпирающий даже под свободной рясой. — Ваш отец написал письмо, в котором сообщил, что вы хотели бы исповедоваться. Так вот, мы может сделать это прямо сейчас.
Мне стоило большого труда удержать невозмутимое выражение лица и не выругаться вслух. Что-то мне подсказывает, что не стоит ждать добра от этой исповеди.
Мы прошли к небольшой кабинке из темного, тщательно отлакированного дерева. Святой отец, улыбнувшись мне, исчез за темно-синим пологом. Я, поколебавшись, тоже отодвинула тяжелую ткань и прошмыгнула на свое место. Раздалось негромкое старческое покашливание, донесшееся до меня через зарешеченное окошко, а затем я услышала слова неизвестной мне молитвы. Кажется, на латыни.
Сердце ухнуло в пятки. Я не знаю ни латыни, ни молитв. Как же мне выкрутиться на этот раз?
— Господь да будет в сердце твоем, чтобы искренне признать свои грехи от последней исповеди…
Судя по паузе, мне нужно было что-то ответить. Мозг в панике заметался, выдавая один бредовый вариант за другим, когда в дело снова вмешалась память тела леди Рейс. Мои губы сами собой приоткрылись и благоговейно выдохнули:
— В прошлое воскресение, — тихо вставила я.
Святой отец одобрительно покашлял (понятия не имела, что можно кашлять одобрительно, но, клянусь, мне послышалось именно так!) и приступил к сути.
— Ваш отец написал мне, что вы нуждаетесь в утешении и отпущении грехов. Что за камень тяжким грузом лежит у вас на сердце?
Я призадумалась, пытаясь нащупать подходящий ответ.
— Мне неспокойно, святой отец, — неуверенно начала я.
— Покайтесь в грехах, и на душе сразу станет легче.
Я совершенно неаристократично почесала нос. На исповеди я, в отличие от леди Рейс, была впервые, так что список грехов за мной тянулся внушительный. Честно говоря, я даже не знала, с чего начать.
Перебрав в голове все недавние эпизоды, от заключения с детьми сделки до разговора с голым Таркером на поляне, я призадумалась.
— Не бойтесь, дитя мое, — подбодрил святой отец. — Господь милостив.
Он-то да, а вот люди не очень. Не уверена, что некоторые вещи стоит открывать даже священнику, тем более подговоренному графом Рейсом.
Поколебавшись, я тихо проговорила:
— Меня одолевают сомнения, святой отец. Я сама не своя.
— Понимаю, — с готовностью откликнулся он. — С чем же это связано?
Я помолчала, прикидывая, как можно ответить наиболее туманно, но, к счастью, продолжать не пришлось: это сделали за меня.