— Правда? — Он тоже оглядел кухню и гостиную и пожал плечами. — Никогда не замечал.
— Здесь пусто. Нет личных вещей, каких-то безделушек, фотографий. Чисто, опрятно и скучно, — повторила я.
— У тебя всё иначе.
— Да, — кивнула я, вспоминая свой яркий домик, аккуратный палисадник, просторную кухню с десятком разных полочек, которые ломились от заготовок, связки сухих и ароматных растений над головой. Каждую вещицу и предмет интерьера я с любовью выбирала и покупала. — Наверное, это удел всех брошенных детей, воспитанных в государственном учреждении, где все общее. Стремление обрести дом, купить кучу всего, украсить его по своему вкусу и повесить табличку: «Это моё!» Место, где никто не смеет указывать и командовать. Личное пространство, которого так не хватало в детстве и юности.
— Я привык к аскетической жизни, — помедлив немного, признался Рой. — Сплошные командировки, переезды, поездки, когда радуешься просто кровати, на которую можно упасть и уснуть на пару часов.
— Понимаю. Есть дом родителей, где у тебя своя личная комната, в которой никогда ничего не менялось.
— Это точно, — улыбнулся он. — Они даже не убирают со стен плакаты, которые я повесил еще подростком. И кубки с медалями хранят.
Я не могла удержаться от ответной улыбки.
— А у меня нет. Поэтому я так дорожу своим домом.
— И не хочешь возвращаться в столицу.
— Нет, — я пожала плечами, — эта жизнь не для меня. Холод, шум, гам, постоянные скандалы и ощущение опасности. Теперь я точно знаю, что это мне не нужно.
Инквизитор ответил не сразу, обдумывая мои слова.
— Ладно, — произнёс Эртан, поднимаясь. — Пошли.
Я бросила взгляд на часы:
— Еще двадцать минут.
— Ничего. Рихтер переживёт.
Мы перешли в другое здание знакомым путём. Народу было много, но на нас практически не обращали внимания. Это, несомненно, очень радовало.
Быстрее-быстрее, сердце колотилось в груди, а улыбка сама собой возникала на губах. Никогда не думала, что буду так скучать по своему пушистику с адским характером. Но я скучала и только сейчас поняла насколько.
— Вы рано, — преградив нам путь, заявил уже знакомый мне инквизитор и нахмурился еще больше.
— Не ворчи, — произнёс Рой, выходя вперёд и отодвигая меня чуть за спину. — Ты хоть представляешь, как плохо ведьме без фамильяра?
— Зато ему без неё неплохо.
— Эй! — возмущенно воскликнула я.
Можно было и поуважительнее.
— Ведьмы, — фыркнул мужчина, отодвигаясь. — Только не шумите. Он тут не один на лечении.
Я медленно вошла внутрь и оказалась еще в одном коридорчике, по левую сторону которого располагались прозрачные двери.